«Бились до последнего»: брат погибшего из-за предательства Кузьминова лётчика-штурмана рассказал об экипаже Ми-8

Брат погибшего 35-летнего штурмана Хушбахта Турсунова знал всех членов экипажа угнанного Ми-8 — он тоже служит в ВС РФ. На условиях анонимности он рассказал, как случилось, что штурман и борттехник не смогли помешать лётчику-предателю Кузьминову, и почему версия об угоне вертолёта первоначально не рассматривалась. 

Напомним, в начале августа командир экипажа, 28-летний лётчик Максим Кузьминов, сбежал на вертолёте на территорию Украины и перешёл на сторону ВСУ. При этом он фактически похитил штурмана Турсунова и бортового механика, которые не знали о планах побега. После приземления они отказались сдаваться в плен, оказали сопротивление и были убиты.

— Правда ли, что Хушбахт Турсунов уже не первый год летал в одном экипаже с Максимом Кузьминовым?

— Хушбахта специально поставили с Кузьминовым в один экипаж: мой брат был уже опытным лётчиком-штурманом, а Кузьминов для командира экипажа был очень молодой, он ведь только в 2018 году выпустился из (авиационного. — RT) училища. Весь карьерный рост у него был ещё впереди.

Я знаю, что Хушбахт всегда бился за свой экипаж: пробивал всю помощь, которая нужна была. Для своего командира — для этого Кузьминова — всё, что нужно было, доставал. Сам Макс особо ничего не делал в этом плане. И получается, что близкий друг, товарищ Хушбахта просто предал его.

— Турсунов тоже был лётчиком и управлял вертолётом. Во время полёта он мог наравне с Кузьминовым принимать решения, куда лететь и что делать в случае опасности?

— На борту вертолёта всегда за всё несёт ответственность именно командир экипажа, это важно понимать. Он принимает окончательное решение. В правилах безопасности полётов особо оговаривается, что правый лётчик (лётчик-штурман. — RT) и бортовой техник не несут ни материальную, ни какую-то другую ответственность за вертолёт. За всё отвечает командир экипажа.

— После побега начальник ГУР Минобороны Украины Кирилл Буданов заявил, что два члена экипажа отказались сдаваться в плен украинским силовикам, оказали сопротивление и были убиты. Как вы считаете, у них при себе было оружие, которое они могли использовать, чтобы оказать сопротивление или как-то помешать Кузьминову приземлиться на Украине?

— Если экипаж вертолёта совершает вылет за «ленточку», то есть на территорию проведения СВО, то все члены экипажа, конечно, имеют при себе личное оружие. Как только вы пересекли «ленточку», вы находитесь в зоне спецоперации.

А если полёт выполняется по тылу России и вертолёт не залетает на территорию ДНР, ЛНР и других новых регионов, то личное оружие экипажу не нужно, оно им не выдаётся перед вылетом. Экипаж Кузьминова выполнял транспортно-десантные задачи, они как раз должны были совершить полёт по России. Конечной точкой у них был аэродром в Курске.

— Как заявила украинская сторона, Кузьминов связался с ВСУ задолго до побега и тщательно планировал угон вертолёта. Как получилось, что вертолёт смог незаметно пересечь российскую границу? И почему предположение о побеге появилось не сразу?

— По последним данным, вертолёт взлетел с курского аэродрома и появился на радарах уже около Шебекина — в приграничной зоне. Было видно, что он крутится в одном районе, а потом перелетает в сторону Харьковской области. И долгое время считали, что машина потеряла ориентировку.

Дело в том, что на этой территории действует запрет связи. Там не работают никакие навигаторы, в том числе бортовые штатные навигационные установки вертолёта. В таких условиях экипаж ведёт машину не по приборам, а визуально — по ориентирам на местности, сверяясь с картой. Если экипаж теряет ориентировку, то он останавливает движение вперёд, занимает безопасную высоту и начинает крутить вертолёт примерно на одном месте, чтобы восстановить ориентировку, — таковы инструкции. Вот поэтому сначала и думали, что экипаж Кузьминова просто потерялся, пока сам предатель не выступил из Киева.

— Зная характер вашего брата, как вы считаете, что могло произойти на борту, когда Хушбахт и бортовой механик поняли, что Кузьминов намеренно сел в Харьковской области, чтобы сдаться ВСУ?

— Я точно знаю, что лётчик-штурман и бортовой механик всеми силами пытались не допустить того, чтобы вертолёт перешёл на другую сторону. Их обоих ликвидировали. И для меня, как для военного человека, сразу становится понятно, что пацаны бились до последнего, чтобы не сдаться врагу.

Если бы они просто подняли руки и сказали, что сдаются, вэсэушники их не убили бы. Они могли получить информацию не от одного лётчика, а сразу от трёх военнослужащих — это уже хороший комплект информации. Поэтому убивать их было невыгодно для ВСУ. Но очевидно, что парни пошли до конца, сопротивлялись. И из-за этого по ним открыли огонь на поражение и ликвидировали.

— Однокурсники Турсунова по училищу говорят, что он был грамотным лётчиком и спокойным, отзывчивым человеком. А что вы можете сказать о нём как его брат и товарищ по службе?

— Благодаря Хушбахту я и пошёл на спецоперацию. Я служил в МЧС, когда началась СВО, а брат меня выдернул оттуда, сказал: «У тебя такой большой опыт полётов на боевом вертолёте, почему ты тут сидишь? Я воюю, и ты должен идти со мной и бок о бок выполнять все боевые задачи». Так и произошло.

Хушбахт приехал из другого государства, чтобы служить и защищать Россию (Турсунов окончил Сызранское авиационное училище как иностранный курсант и отказался от таджикского гражданства, чтобы служить в ВС РФ. — RT). Сколько семья его ни отговаривала, сколько ни просили родные не уходить на спецоперацию, он всё равно продолжил служить. Никогда он не говорил, что не хочет что-то выполнять: ему ставили задачу — она им выполнялась. Он патриот России.

— Расскажите, в какой семье рос Турсунов? Кто из родных у него остался?

— Отец Хушбахта — гражданин России, они с супругой полжизни проработали дворниками в Санкт-Петербурге. Понятно, что Хушбахт поступил в авиационное училище своими силами, своей головой. Отец тяжело работал всю жизнь, и с возрастом у него начались проблемы с давлением. Питерский климат ему не подходил, поэтому сын решил отвезти родителей в Таджикистан, где климат мягче. Хушбахт купил им небольшой дом. Он всегда помогал родителям, присылал деньги. Мать его умерла полтора года назад. Теперь у отца Хушбахта осталась только дочь, но она живёт далеко, в России, денег у неё мало, и помогать ему финансово она не может.

— Отец Турсунова до сих пор ничего не знает о судьбе своего сына? Кто будет ему помогать после смерти единственного кормильца?

— Он не ходит после инсульта, лежит, одна сторона тела у него нерабочая. Мы пока ничего ему не говорили о гибели Хушбахта — боимся, что от таких новостей ему ещё хуже станет, снова инсульт разобьёт. Мы с друзьями Хушбахта и сослуживцами сейчас собираем средства, чтобы потом послать их отцу в Таджикистан. Теперь я буду о нём заботиться и помогать. Вообще, мы с боевыми товарищами всегда помогаем семьям наших погибших ребят: созваниваемся, узнаём, чем и как можно помочь.

— Тело вашего брата действительно передали в Россию?

— Пока я его не видел, но говорят, что его тело и тело бортового механика действительно передали в результате обмена.

— Что вы знаете о втором погибшем члене экипажа?

— Никита — отзывчивый, хороший парень, трудяга. Он, как бортовой механик, отвечал за обслуживание и техническое состояние вертолёта. Знаю, что он всегда тщательно ухаживал за машиной: она у него всегда была готова к вылету ещё до того, как поступали конкретные задачи. Никита тоже окончил Сызранское авиационное училище, в котором учились Хушбахт и Кузьминов.

— Если бы вы лично встретились с Максимом Кузьминовым, что бы вы ему сказали?

— Ничего. Я не хочу даже имя его произносить — мне противно. Мы с этим человеком за одним столом ели, спали в одной казарме, служили, но до конца так и не узнали, что он такое. Он предал не только свой экипаж — он предал свою Родину, свой народ. Ты не человек после этого. Считаю, что его надо казнить. Я не хочу, чтобы он быстро погиб, — он должен медленно умереть.

— Как предательство Кузьминова повлияло на вас как на военного лётчика и на ваших боевых товарищей, которые служили вместе с ним?

— После этого ни у одного лётного состава в подразделении не сломлен боевой дух. Предатели всегда будут наказаны. А мы с достоинством будем дальше выполнять задачи Верховного главнокомандующего — независимо от того, сколько горя придётся пережить. Мы должны сделать так, чтобы завтра наш народ и наши дети жили под мирным небом. Чтобы ни одна западная крыса не ставила условия нашей стране. Это всё, что я могу сказать на этот счёт.