«Ключевую роль играет мастерство пилота»: глава ЦКБР — о специфике FPV-дронов и новых изделиях для бойцов СВО

— Насколько быстро меняются FPV-технологии в секторе БПЛА? Какие тенденции сейчас наблюдаются в промышленности и в области боевого применения?

— Тот стремительный технологический прогресс, о котором вы говорите, связан не с FPV, а с тем, что в ходе СВО стал раскрываться потенциал тех беспилотных аппаратов, считавшихся военными всех стран мира «игрушками».

В сущности, все беспилотные платформы можно разделить на три основные категории, или так называемые лиги. Первая состоит из комплексов, создание которых требует очень серьёзных ресурсов для долгосрочных вложений. Прежде всего имеются в виду баллистические и крылатые ракеты, в том числе МБР (межконтинентальные баллистические ракеты). Это сложные дорогостоящие изделия, и на их создание могут уходить десятилетия.

Вторая лига — это крупногабаритные БПЛА: разведывательно-ударные дроны вроде американского MQ-9 Reaper, турецкого Bayraktar TB2, российского «Ориона», а также зенитные ракеты и беспилотники-мишени для средств ПВО.

Наконец, третья лига — это и есть «игрушки». Она представлена малоразмерными БПЛА, дистанционно управляемыми морскими и наземными дронами. Их производство не требует больших капиталовложений и временных затрат. Благодаря дешёвой элементной базе и так называемому Open Source (программное обеспечение с открытым исходным кодом. — RT) создавать аппараты коптерного типа, причём без компетенций в сфере аэродинамики, могут люди, имеющие даже базовые инженерные компетенции.

Третья лига сейчас переживает настоящий взлёт и немного вступила в конкуренцию с двумя первыми. Вооружённые конфликты одними «игрушками», конечно, не выигрываются, но без них армия будет лишена дешёвых и эффективных инструментов разведки, корректировки огня, поражения и совершения диверсий.

В контексте произошедшего технологического сдвига, о котором я говорю, FPV-технологии — это, так сказать, попутный газ, лишь одно из направлений инженерной мысли. Другое дело, что третья лига «выстрелила» в ходе СВО и приобрела медийный вес.

FPV-дроны, которые ранее воспринимались как «спортивные игрушки», превратились в необычайно распространённые средства разведки и поражения на дистанции 3—5 км. Они манёвренные, могут залетать в укрытия, наносить точные удары по уязвимым местам бронетехники. Средняя стоимость одного аппарата — около 50 тыс. рублей. При этом грамотное применение 3—4 таких БПЛА способно вывести из строя танк стоимостью несколько миллионов долларов.

Совершенно очевидно, что заниматься развитием третьей лиги оправданно как с экономической, так и с военно-технической точки зрения. Я уверен, что в ближайшее время малоразмерные БПЛА станут штатным вооружением ВС РФ, а для их эксплуатации будут официально учреждены военно-учётные специальности.

— Почему именно в ходе СВО раскрылся потенциал третьей лиги беспилотников и FPV-дронов?

— Вывод о перспективности массового применения малоразмерных БПЛА можно было сделать ещё на основе сирийской кампании и шестинедельной войны в Карабахе. Однако во всём мире, включая РФ, сработали законы инерции и бюрократии.

Кстати, ЦКБР — одна из первых российских компаний, которая стала реализовывать заложенный в FPV-системы боевой потенциал. Взаимодействовать с Минобороны РФ наше конструкторское бюро начало в 2021 году и получило заказ на поставку такого рода БПЛА для армейского спецназа.

FPV-дроны и иные малоразмерные беспилотники невероятно громко заявили о себе на Украине из-за того, что обе стороны стараются применять арсенал доступных вооружений и активно экспериментируют с новинками. К тому же ударные БПЛА, по сути, являются барражирующими боеприпасами. В условиях снарядного голода они частично заменили артиллерию, особенно это касается ВСУ.

Развитие беспилотников третьей лиги идёт взрывными темпами. Например, в боевых действиях уже используются FPV-дроны самолётного типа, способные преодолевать десятки километров, а также наземные и морские робототехнические комплексы. И наша армия должна иметь их в достатке.

Однако хочу подчеркнуть, что ключевую роль в эффективном применении FPV-дронов по-прежнему играет расчёт — главным образом мастерство пилота. Само FPV-устройство не заменяет традиционных средств разведки и поражения, а скорее дополняет их, повышая возможности войск на поле боя.

— Получается, что создавать FPV-дроны не так уж и сложно. Если это так, в чём тогда заключается главная задача разработчиков?

— Комплекс с FPV-дроном состоит из наземного оборудования (станции) с антеннами, видеоочков и конструктивно простого беспилотного устройства — это могут быть воздушные, наземные и морские платформы.

Open Source и возможности глобального рынка позволяют России даже под жесточайшими санкциями спокойно развивать FPV-сектор. Главные усилия разработчиков должны быть направлены на обеспечение помехозащищённости, повышение скрытности расчёта, на создание уникальных электронных изделий, средств ретрансляции и управления.

— Какие модели ЦКБР используются на фронте? Что нового вы сейчас разрабатываете?

— Как и прежде, ЦКБР продолжает работать с Минобороны, ФСБ, другими силовыми структурами и с командирами отдельных подразделений ВС РФ.

Последней нашей новинкой является FPV-дрон «Джокер-10», который мы готовимся поставлять в войска. Сейчас мы ждём реакции со стороны заинтересованных ведомств. Эта самая современная модель нашего семейства, она уже прошла испытания и готова к запуску в серию.

«Джокер-10» свободно маневрирует с полезной нагрузкой массой 5 кг. С ней БПЛА может лететь на скорости около 100 км/ч и поражать цели на расстоянии до 5 км. Максимально «Джокер-10» может тягать 8 кг, но в таком случае он потеряет в скорости, манёвренности и дальности применения.

«Джокер-10» — это настоящий универсал. Его можно использовать для разведки, минирования, сбросов боеприпасов на позиции врага и ударов в варианте камикадзе. Наряду с этим нам удалось адаптировать аппарат под задачи истребителя. ЦКБР и ФКП ГкНИПАС (Государственный казённый научно-испытательный полигон авиационных систем им. Л.К. Сафронова) разработали для него боеприпас, который создаёт перед вражеским БПЛА облако поражающих элементов. Дальность стрельбы зарядом составляет 5—10 м, и, на наш взгляд, этого вполне достаточно, так как FPV-дрону для точной стрельбы всё равно необходимо установить визуальный контакт с целью, находиться в непосредственной близости от неё.

Одним из востребованных вариантов применения «Джокера» является перехват воздушных целей, в том числе украинской «Бабы-яги». Это сельскохозяйственный китайский гексакоптер, который был адаптирован под транспортировку различных грузов и сброс взрывных устройств. «Баба-яга» — весьма эффективная, но медленная. Любой FPV-дрон способен её догнать, а дальше приходится таранить. ЦКБР же предлагает сбивать и сохранять БПЛА. Рассчитываем, что летом «Джокер-10» с боеприпасом будет испытан на ЛБС (линии боевого соприкосновения) и по итогу начнёт поступать в войска.

Новинкой ЦКБР в сфере FPV-решений является приспособление, которое мы назвали «Лодырь». Данное устройство излучает те же сигналы, что и наземное оборудование расчёта дрона, то есть оно выполняет функцию ложной цели.

«Лодырь» жизненно необходим на ЛБС, потому что у противника, в том числе благодаря западной военной помощи, неплохо работает радиоэлектронная разведка (РЭР). Она позволяет вычислять местоположение источника видеосигнала, который в силу технических особенностей FPV-системы является очень мощным.

«Лодырь» представляет собой короб, где находится пульт управления, приёмник и видеопередатчик. Идея состоит в том, что военнослужащие на определённом расстоянии разбрасывают устройства в локации, где будет работать расчёт FPV-дрона. «Лодыри» включаются одновременно с оборудованием беспилотника. В итоге разведка противника фиксирует сразу множество точек, откуда исходит видеосигнал. Оперативно отработать по всем из них совершенно нереально. Безусловно, враг может понять, что его вводят в заблуждение, но вряд ли сможет с этим что-то поделать.

Ещё одной важной разработкой для повышения безопасности расчёта FPV-дрона является «Драйвер», который мы разработали под контролем специалистов ФСБ и Минобороны, они же описали нам техническое задание и задали облик будущего изделия. Это изделие сопрягается с полётным контроллером и фактически является инструментом управления детонатором. Оно позволяет упростить подготовку дрона к боевому применению и обеспечивает самоликвидацию взрывного устройства, если беспилотник так и не нашёл цель.

— Как вы считаете, насколько могут быть опасными 1 млн FPV-дронов, которые собирается выпустить Украина в 2024 году? Сможет ли она вообще изготовить такое количество беспилотников?

— Подобные планы продиктованы снарядным голодом, отсутствием у киевского режима возможности своевременно восполнять потери в артиллерии.

В публичном пространстве руководство Украины пытается выдавать FPV-дроны как некое вундерваффе. Нечто подобное в 1944—1945 годах делало гитлеровское командование, внушая народу мысль, что фаустпатроны способны остановить Красную армию и её союзников. Как мы знаем, на исход войны это оружие не повлияло, но нацисты смогли доставить проблемы и СССР, и англосаксам.

Украина имеет возможности для производства 1 млн FPV-дронов приемлемого качества. С начала СВО противник смог выстроить вполне успешно работающую систему их изготовления. Производство рассредоточено по небольшим артелям. Каждая работает на конкретное подразделение. Тем самым обеспечивается прямая связь с «потребителем» и высокая скорость усовершенствования продукции. Средств на производство у Киева также достаточно.

В секторе FPV-дронов у противника минимум бюрократии и высокий уровень диверсификации. Однако даже 1 млн FPV-дронов не решит хронические проблемы ВСУ.

— Что необходимо предпринять России, чтобы выигрывать конкуренцию у Киева?

— Я думаю, что российские разработчики FPV-дронов набрали такой темп, что вряд ли уступят врагу. Существуют разные оценки, но принято считать, что в 2023 году Россия достигла паритета по всему спектру малоразмерных БПЛА и несколько вырвалась вперёд.

В первую очередь это заслуга инициативных неравнодушных инженерных коллективов, волонтёров, более гибко стали работать и государственные институты. В нашей стране тоже появились своеобразные артели, многие из которых оформились в солидные КБ и предприятия с несколькими производственными площадками.

Тем не менее закупки FPV-дронов и другой подобной продукции по-прежнему не могут осуществляться через систему гособоронзаказа (ГОЗ). Кроме того, сейчас наблюдаются попытки стандартизировать производство дронов, что может привести к снижению скорости внесения изменений в электронику, управление и конструкцию FPV-дронов. К примеру, протоколы и частоты, на которых летают БПЛА, а также отдельные элементы электроники меняются каждые несколько недель по согласованию с бойцами на передовой.

Унификация, приемлемая для беспилотников первой и второй лиг, не позволяет нормально развивать сектор FPV-дронов. Эта сфера должна оставаться максимально свободной, конкурентной и иметь возможность привлекать больше инвестиций. Как мне представляется, в нашей стране не сформировалось понимание специфики развития третьей лиги беспилотников. В итоге ЦКБР, как и многие другие предприятия, создают новые изделия преимущественно за собственные деньги.

— В последнее время широко обсуждаются способы борьбы с FPV-дронами. Есть ли у вас собственное представление о том, как решать эту проблему?

— Каждый из обсуждаемых способов — средства РЭБ, войсковые комплексы ПВО, защитные сети, различное огнестрельное оружие — имеет весьма ограниченную результативность. На мой взгляд, основные усилия должны быть направлены на обнаружение местоположения пилота.

Такой подход актуален не только для ЛБС, но и для тыла, учитывая террористическую активность киевского режима. Ликвидация или ранение одного пилота предотвратит запуск десятков FPV-дронов. ЦКБР совместно с другими отечественными предприятиями работает над решением этой проблемы.