«Форс-мажорное преступление»: генерал-майор ФСБ рассказал о теракте в Санкт-Петербурге

— В метро Санкт-Петербурга 3 апреля произошёл взрыв, жертвами которого стали 13 человек, более 50 пострадали. Спецлужбы проводят работы по поиску организаторов теракта. Некоторые обвиняют власти в том, что они оказались не готовы к такой террористической активности. Что вы на этот счёт думаете как специалист? 

— Есть такое выражение: политика — искусство возможного. И контрразведка — это тоже искусство возможного. Нельзя найти чёрную кошку в тёмной комнате. Очень часто мы сталкиваемся с фактами, когда люди, которые совершают преступление, находятся вне зоны видимости спецслужб. Всё, что связано с терроризмом, относится к латентной, скрытой преступности. Подготовка никогда не афишируется, поэтому для любой спецслужбы нужно нащупать те самые нити, которые в конечном итоге могут привести к детонатору. Его могут выдернуть — и тогда наступают неотвратимые последствия.

Если мы говорим о Российской Федерации, то, наверное, как и ряд других стран, которые в последнее время находились в зоне террористической активности, мы всё-таки накопили очень приличный опыт борьбы с терроризмом. И буквально недавно, выступая на коллегии ФСБ, президент России Владимир Путин называл цифры ликвидированных террористических группировок на территории РФ, говорил о ликвидации центра вербовки сторонников ИГ*. Эти результаты дают основание полагать, что нам удалось предотвратить огромное количество преступлений и жертв, которых могло бы быть неизмеримо больше. 

Здесь важно отметить одно важное обстоятельство. Когда мы имеем дело с одиночками или группой лиц, которые готовятся к террористическому акту, по большому счёту такие преступления раскрываются крайне тяжело. После случившихся событий можно будет проанализировать всю ситуацию, которая им предшествовала. Наверняка были какие-то цепочки, какие-то предпосылки, какие-то разговоры, какие-то действия конкретных лиц — получение взрывчатки, высказывание недовольства, жажда мести людям, которые проживают в Российской Федерации.

Я отношу подобные преступления к форс-мажорным. Я убеждён, что спецслужба России — это эффективная и очень сильная система. В любом случае, бывают ситуации, которые просто невозможно предотвратить. Я более чем уверен: эти люди находились в зоне внимания, но они были безликими. Вот, например, снайпер — он стреляет, когда чётко видит цель. Однако когда цель есть, но она размыта, ты не в состоянии на неё воздействовать, чтобы сделать выстрел. И в данном случае фактор времени сыграл против спецслужб.

— Все заметили, что исполнителя теракта спецслужбы вычислили буквально через день. То есть он был в списках, в банке данных, правильно я понимаю?

— В списках его, конечно, не было. Если бы он там был, то он бы находился в поле зрения. Его личность установили либо по документам, либо по каким-то другим признакам. Но самое главное — этого человека можно было отнести и к категории лиц, пострадавших от взрыва. Мы должны констатировать, что на втором взрывном устройстве, которое было обнаружено на другой станции метро, имелись его отпечатки пальцев. Здесь уже сомнений быть не могло. Две линии сошлись в одной точке. Сейчас уже высказываются версии — я вот по радио слышал, — что он мог быть просто живой бомбой: нёс взрывные устройства, но не сам привёл в действие одно из них. Ещё нужно разбираться, как это произошло. Хотя на сегодняшний день спецслужбы обладают всем необходимым инструментарием для того, чтобы находить причинно-следственные связи и устанавливать истину.

— Некоторые специалисты отмечают, что мощность взрывного устройства была небольшой, причинить серьёзный ущерб и привести к очень большому количеству жертв среди граждан, которые пользуются метро, она не могла. А ведь пассажиров там сотни и тысячи. Говорят, что этот взрыв — своего рода послание. Вы согласны с таким мнением?

— Я бы так не сказал. Дело в том, что взрыв в таком маленьком ограниченном пространстве в любом случае приведёт к большим жертвам. Здесь уже вопрос технологии. Может быть, не было больше взрывчатки, может быть, не было возможности пронести больше, не вызвав подозрений. Вряд ли можно говорить, что это месседж. Такие вещи должны быть значимыми и заметными, как башни-близнецы в Америке. Вот это месседж. Все говорят о том, что после 11 сентября мир изменился. А я вот думаю: в чём же он изменился? Для США терроризм перешёл из криминальной сферы в государственную. Это был элемент государственного терроризма, направленного на определённые политические круги и на целые страны. Этот месседж привёл к смене режимов в ряде стран, а это уже более серьёзная угроза — когда одно государство берёт на себя ответственность устанавливать правила игры для других стран, тем более там, где у них по большому счёту национальных-то интересов и нет.

— Страна, о которой Вы говорите, — это Соединённые Штаты. На Ближнем Востоке и в арабских странах  существует твёрдое убеждение, что «Аль-Каида»* и «Исламское государство»* — детища ЦРУ. Эти организации созданы США для того, чтобы обеспечить свои интересы, достичь собственных геополитических целей. Если исчезнет «Исламское государство», то на его месте просто возникнет другая организация. Что скажете?

— Вы совершенно правы. К сожалению, то, с чем мы сейчас имеем дело, глубоко уходит корнями в события в Афганистане начала 1980-х годов. Я очень хорошо помню, как в то время американцы пытались создать оппозицию правительству Афганистана, которое было настроено пророссийски, за счёт организации неких движений талибов. Это же всё звенья одной цепи. Сначала идут талибы, потом появляется «Аль-Каида». Но всё, что лежит в основе создания Талибана, — это продукт американцев.

Много лет назад я встречался с представителем нашей разведки, который рассказал мне, что, когда вводили советские войска в Афганистан, руководство КГБ стремилось максимально отодвинуть от границ Советского Союза угрозу радикального ислама. Мы его тогда, правда, так не называли. Мы говорили «моджахеды» — люди, которые пытаются установить свои порядки на территории Афганистана. Мы понимали, что если мы туда не войдём, то туда войдут американцы и там будут американские базы.

— Перед тем как советские войска вошли в Афганистан, глава КГБ Юрий Андропов сформировал специальную группу для борьбы с терроризмом в мире. В те времена у советского руководства уже было представление о том, что терроризм станет международным явлением. На ваш взгляд, что именно подтолкнуло советское руководство, и в частности Андропова, к такому дальновидному шагу?

— Дело в том, что советские специальные службы в период Андропова и ранее были лишены боевых подразделений, которые могли решать боевые задачи. Терроризм уже стал явлением, он, может быть, не носил международного характера, он был связан с какими-то нашими внутренними проблемами. За всё время существования советской авиации, было совершено около 200 захватов авиасудов или попыток их захватить. И перед группой «Альфа», группой А седьмого управления КГБ СССР, стояла задача боевого характера. Они также участвовали в подавлении бунта в тюрьме в Тбилиси и в освобождении заложников на бортах воздушных судов. Дальше ситуация менялась. Пока был железный занавес, мы были защищены от того, что терроризм, в том числе и радикальный, перейдёт наши границы. Но когда занавес рухнул, мы стали входить в международное пространство, стали интегрироваться с западными странами, и мы заболели теми же болезнями.

— После падения так называемого железного занавеса произошла целая серия событий, которые оказались очень драматичными для советского и российского государства, а также для российских спецслужб. Тогда советский министр предоставил в распоряжение американского посольства схему расположения прослушивающих устройств, установленных в здании. Как потом стало известно, это были уникальные устройства. На протяжении многих лет американцам не удавалось их обнаружить. Не могли бы вы рассказать об этом подробнее?

— Вы знаете, когда меняется социальная формация в стране, возникает огромное количество болезней. И одной из них была убеждённость в том, что мы можем вести себя на равных с другими странами, предполагая, что и эти страны станут вести себя на равных с нами. Когда это всё произошло, Горбачёв пытался заигрывать с американцами и с другими странами, и с объединённой Германией. Такие диалоги, которые велись, в итоге сослужили нам очень плохую службу. То, что мы раньше защищали (и армия, и флот, и КГБ) вдруг оказалось какой-то мифической целью. Поэтому когда Горбачёв все вещи осуществлял, то он был глубоко убеждён, что его добрая воля, как это тогда называлось, встретит такой же ответ со стороны Запада. Но этого не произошло, потому что у американцев национальные интересы не меняются, а мы вдруг решили сменить свои национальные интересы на гуманистические интересы всего мира. И это не получилось.

То, что произошло с передачей схем подслушивающих устройств в американском посольстве, для значительной части сотрудников КГБ, да и вообще граждан Российской Федерации, является актом высочайшего предательства. Потому что спецслужбы никогда до этого случая не признавались в том, что они ведут тайную разведывательную деятельность против конкретной страны. Ведь человечество узнаёт о спецслужбах по провалам их сотрудников — когда провалился разведчик, о нём говорят. А в остальных случаях все ведут себя так, как будто ничего не происходит. Поэтому вот этот инцидент с передачей схем подслушивающих устройств — это был шок. Многие даже, увидев в этом предательство, покинули систему государственной безопасности. Они не могли служить под руководством Бакатина, который это осуществил. Но за его спиной стояли и Горбачёв, и Яковлев. Это люди, которые провозгласили себя всемирными демократами и решали вопросы не в интересах Советского Союза, считая, что это нормально.

— Президент России Владимир Путин, являющийся выходцем из силовых структур, как и многие другие, наверняка с горечью переживал эту историю. Ожидалось, что Путин поднимет данный вопрос и привлечёт предателей, как их многие называли, к ответственности. Но этого не случилось. Почему, как вы считаете?

— Я скажу, что ещё до Путина руководители наших специальных служб ставили вопрос о привлечении к ответственности тех, кто пошёл на такой беспрецедентный шаг. Дело в том, что всё связанное с деятельностью Комитета государственной безопасности является государственной тайной. А она охраняется незыблемо. И при разглашении государственной тайны, человек автоматически должен быть привлечён к уголовной ответственности. Но тогда этого не получилось. Там было много нюансов, и они все были юридического характера. Поэтому тот период мы вспоминаем с глубокой горечью: мы стали свидетелями предательства.

— Можно вспомнить случай ещё с одним прослушивающим устройством. Американцев никто о нём не информировал, они случайно нашли его сами. Речь идёт об истории, когда группа советских пионеров подарила вымпел с изображением флага США одному из американских послов. Тот подарок принял и установил его в здании посольства. Восемь американских послов работали «под сенью» этого прослушивающего устройства, и все их разговоры фиксировались с его помощью. Но в конце концов его всё же обнаружили. Не является ли это свидетельством того, что советские, а впоследствии и российские спецслужбы буквально способны творить чудеса?

— Если бы вы посетили музей ФСБ, вы бы увидели огромное количество подслушивающих устройств, которые мы изъяли. Это те устройства, которые американцы внедряли нам. Спецслужбы — это вечная борьба. Одни нападают, другие защищаются. Одни внедряются, другие выявляют. И конечно, в период холодной войны использование спецсредств с точки зрения получения информации через жучки было достаточно распространено. Мы знаем разоблачения Сноудена, который до сих пор рассказывает о том, что делают американские разведывательные службы, не только устанавливая жучки, — как они используют коммуникации, как они осуществляют прослушивание разговоров политических лидеров европейских стран. Вопрос здесь не в том, как прослушивающее устройство внедрили, а в том, как его изъяли. Нам важно защитить свои тайны, свои технические средства от проникновения иностранных разведок. На это направлена целая отрасль деятельности в специальных службах, это целые отрасли промышленности защиты технической, военной, политической информации.

И мне было довольно странно, когда вдруг европейские лидеры с удивлением заявляли о том, что их прослушивают. А я всегда задаю вопрос: зачем вы пользуетесь открытой связью? Как может лидер большого государства, серьёзный человек, пользоваться мобильной связью, которая ничем не защищена, отправлять смс-сообщения со своего рабочего места? Даже американские лидеры грешат тем, что рабочую почту отправляют с личного ящика. Вспомните хотя бы Клинтон.

— Александр Александрович, чувствуете ли вы уверенность в том, что терроризм не запугает людей, не заставит их прятаться по домам? Не изменят ли теракты, произошедшие в метро, кинотеатрах, на улицах, образ жизни людей? 

— Человек привыкает ко всему. Привыкает к войне, привыкает к опасности. Конечно, потери, которые мы несём в этой войне, невосполнимы, но тем не менее мы должны понимать, что каждый человек воспринимает действительность такой, какая она есть. Нас очень сложно напугать террористическими атаками. Я уже не говорю о том, что вообще невозможно подорвать наш строй разовыми терактами.

* «Исламское государство» (ИГ), «Аль-Каида» — террористические группировки, запрещённые на территории России.