«Не знаю, что двигало Луной»: Алиев об умышленной порче льда, четверном лутце, уникальных лезвиях и финальных «фишках»

— Вы говорили, что было крайне непросто соединить два турнира в одно целое — так, чтобы выступить без срывов и на Кубке Первого канала, и на чемпионате Санкт-Петербурга. Что помешало?

— Отчасти причина в том, что Кубок Первого канала проводился в не слишком привычное для меня время.

— Не успели прийти в себя после затянувшихся новогодних праздников?

— Не в этом дело. После очень важного для нас чемпионата страны тренер (Евгений Рукавицын. — RT) дал мне побольше времени на то, чтобы отдохнуть и восстановиться. Но как раз в этот период я довольно много выступал в различных новогодних шоу. В частности — у Евгения Плющенко.

— В роли какого героя выходили на лёд?

— В разных. Был таким... взаимозаменяемым персонажем. С одной стороны, мне всё это очень нравилось: выступления в шоу дают действующему спортсмену немало полезного. В то же самое время я понимал, что непрерывные выступления перед зрителями забирают очень большое количество энергии. Мы иногда катали по два шоу в течение дня, а это тяжело чисто физически.

Поэтому было важно пройти этот период грамотно. Найти правильный баланс между нагрузкой и восстановлением. Возможно, после столь напряжённого графика следовало сделать чуть более продолжительную паузу, и тогда бы мне удалось подойти к Кубку Первого канала более свежим. С другой стороны, в Москве у меня не получилась только короткая программа.

— Передавила ответственность?

— Думаю, да. На предыдущем КПК в Саранске я не выступал, успел немножко подзабыть это ощущение командной борьбы и очень старался не подвести ребят. Ну а после того как наошибался, этот груз с плеч упал. И в произвольной получилось набрать лучшие баллы из всех участников.

— Перед вашим первым этапом Гран-при России в Казани вы рассказывали, что из-за травмы ноги до последнего не были уверены, что выйдете на лёд. Сейчас проблема снята?

— Хорошо помню тот этап. До начала произвольной программы оставалось минут пять, а я всё ещё не мог принять никакого решения. Тренер мне тогда сказал: если выходим, то уже боремся до конца. В общем, я решил выйти — и будь что будет. Внезапно получился лучший прокат в сезоне.

— А с ногой-то что произошло?

— В самом начале осени, ещё до контрольных прокатов, я тренировался на этой самой арене в Академии фигурного катания. Прыгал четверной лутц и неудачно поставил ногу в момент отталкивания. С тех пор стопа и беспокоит. Точно такая же травма произошла у меня в 2018-м — и тоже на лутце. То есть это уже хронический случай.

Но должен сказать, что сейчас у нас в этом плане всё под контролем. Сразу после чемпионата Санкт-Петербурга врачи, которые мной занимаются, пригласили прийти, так сказать, на техническое обслуживание и залатать раны.

— Почему было не заняться лечением раньше? Могли ведь, наверное, и пропустить первые старты.

— Если бы проблема с ногой возникла у меня в предыдущем сезоне, я, возможно, так бы и поступил, хотя бы для того, чтобы лучше подойти к главному старту. В этом году чемпионат России, безусловно, тоже очень важен, но на нём не было той сверхзадачи, которая стояла год назад. А именно — отобраться на Олимпийские игры. Поэтому я и принял решение не пропускать турниры. Сейчас у меня хватает мотивации и сил преодолевать физический дискомфорт.

— Иначе говоря, себя стало не так жалко, как раньше?

— Вот вы знаете, да. Не жалко. Появился какой-то другой интерес к фигурному катанию. После Кубка Первого канала у нас в группе поднимался вопрос, надо мне выступать в Питере на чемпионате города или нет. Я однозначно решил для себя, что буду кататься. И совершенно не потому, что это нужно городу или клубу. Почему? Наверное, потому, что увидел, как много у меня болельщиков, своих зрителей, поддержки. Мне очень приятно выходить ради них на лёд и в определённом смысле бросать вызов самому себе: смогу справиться с той или иной задачей или нет.

— При этом вы остались в мужском турнире третьим. Это повод для расстройства?

— Нет, абсолютно. Я очень доволен первой половиной произвольной программы, тем, что хорошо сделал три четверных. В целом эта программа мало меня подводила по ходу сезона. В Питере не скажу, что подвела, но вторую половину нужно, конечно же, катать чисто. Там за счёт каскадов набираются большие баллы, которые в данном случае я потерял.

— Мне показалось, вы несколько изменили порядок элементов.

— Да. Нам пришлось немножко перекроить контент, потому что тройной аксель идёт у меня сейчас не так хорошо, как хотелось бы. Из-за этого во второй части программы я делаю вместо этого прыжка тройной лутц. Очень надеюсь, что к финалу Гран-при России мы ситуацию исправим и аксель снова станет моим другом и соратником.

— Причину сбоя понимаете?

— Где-то я чуть-чуть себе в этом прыжке не доверяю. Возможно, причина в том, что на нынешних лезвиях катаюсь уже целый сезон, привык часто их точить. Когда определённый слой металла уже сточен, кривизна дуги может измениться. В какой-то степени это может влиять на то, как ты заходишь на прыжок.

В целом вот что скажу: конечно же, матёрый фигурист не должен опускаться в своих выступлениях ниже определённого уровня. В Петербурге я не опустился, хотя много чего недобрал. Хотелось бы эти минусы исключить. Точно знаю, что способен катать обе свои программы чисто и получать за это высокие баллы. Чистое катание всегда хорошо оценивается.

— Даже если ты — Джейсон Браун и вообще не обладаешь сложным контентом?

— Точно.

Когда на протяжении долгого времени раз за разом катаешься без ошибок, это начинает влиять на сознание и зрителей, и судей. Собственно, поэтому меня так радует тот факт, что в этом сезоне я уже не единожды выполнял в произвольной программе три четверных прыжка.

— Один из российских специалистов недавно признался, что приходится прилагать большие усилия, чтобы периодически опускать на землю своих подопечных, которых фанаты убедили в их неотразимости и гениальности. Не доводилось терять голову на этой почве?

— В эйфорию я точно не ухожу. Хотя должен признать, что раньше не ощущал столь сильной поддержки от болельщиков. Она проявляется не только в том, что люди ездят за мной по соревнованиям. Был, например, случай, когда наша хореограф Ольга Германовна (Глинка. — RT) принесла на тренировку воздушный шарик, который ей для меня передал кто-то из болельщиков, просто чтобы порадовать.

Такие вещи способны очень сильно поднимать настроение. С некоторыми людьми, переживающими за меня на соревнованиях, я общаюсь лично. И на самом деле очень всем им очень благодарен. В моей жизни ведь был период, когда я был совсем один. Постоянно закрывался от всех, старался в любой ситуации уйти в тенёчек.

— Говорите о тех временах, когда только приехали в Питер?

— Да. Жил с бабушкой. Но дома мы почти не общались, потому что с тренировок я приходил слишком уставшим. Если сейчас бабушка будет читать это интервью, я бы хотел, чтобы она услышала: я очень жалею, что в тот период не уделял ей хотя бы чуточку больше внимания. Она ведь тоже, по сути, постоянно была одна. Всё делала только для меня: заботилась, готовила еду, всячески помогала. А я, получается, не слишком это ценил.

— Вы упомянули о проблеме с лезвиями. В связи с санкциями с инвентарём теперь станет сложнее?

— Думаю, да. Например, на таких лезвиях, как у меня, катался в последние годы Нэйтан Чен. Это стандартная модель Revolution, но зубцы сделаны под заказ. Они более массивные и предусмотрены как раз под зубцовые прыжки. Доставать такие лезвия сейчас стало сложнее, поэтому не исключено, что мне придётся заново привыкать к стандартным.

— Что стало поводом для перехода на другие лезвия?

— Я прыгал свой любимый четверной лутц, но в какой-то момент начал чувствовать, что зубец конька стал при отталкивании как бы проскакивать — возможно, как раз из-за того, что слишком сильно сточился металл. Прыжок из-за этого начал рассыпаться. Мы обсудили проблему с Евгением Владимировичем, и он сказал, что свяжется с фирмой и обсудит проблему с разработчиками. Соответственно они предложили оставить те же лезвия, ту же кривизну дуги, но усилить зубцы. Но должен сказать, что кататься на таких лезвиях не так просто: если лёд плохой, зубцы иногда сильно в нём застревают.

— Если вы смотрели чемпионат Европы, возможно, заметили, как бельгийка Луна Хендрикс едет после проката в сторону борта и несколько раз довольно сильно бьёт зубцами по льду. Это нормальное поведение для фигуриста или некий моветон?

— Сказал бы, что на тренировках, когда что-то не получается, это нормально. Поверьте человеку, который несколько раз разбивал в кровь руки ударами по бортику. Не знаю, кстати, что двигало Луной. Было ли это какой-то сознательной подсечкой в сторону Насти Губановой, которая каталась следом, или просто проявлением расстройства после собственного проката, невозможностью совладать с эмоциями.

— Как повели бы себя в этой ситуации вы?

— Если бы такое сделал кто-то из фигуристов, находясь со мной на льду, я встал бы прямо перед человеком и посмотрел бы на него так… Я умею в таких случаях посмотреть. И поскандалить умею.

— В своё время Лиза Туктамышева рассказывала, что очень редко точит коньки. Вы же говорите, что точите лезвия часто. С какой целью?

— Для меня это технически необходимая вещь. Если лезвие попадает на какой-то жёсткий предмет, на нём образуются заусенцы, которые, в свою очередь, сказываются на способности конька держать определённую дугу. При заходе на четверной прыжок давление на лезвие идёт совершенно иное, не такое, как на тройных. Нужно быть уверенным в том, что не слетишь с ребра.

Хотя, безусловно, это чисто индивидуальная вещь. Тот же Марк Кондратюк может год не точить коньки, и для него это нормально. Я точу в среднем раз в месяц.

— Какой из стартов для вас имеет большее значение — прошедший чемпионат страны или предстоящий финал Гран-при России?

— Оба важны одинаково. Я даже рад, что сейчас есть некая пауза, которая позволяет успеть восстановиться, пройти «техосмотр», заново набрать форму и, возможно, даже привнести каких-то новых «фишек» в программу.

— В смысле?

— Где-то улыбнуться, где-то судье подмигнуть, где-то подпрыгнуть лишний раз. Всегда есть чем украсить программу, сделать так, чтобы она максимально цепляла.

Изначально, кстати, когда мы произвольную только ставили, в ней было много так называемых слайдов, красивых скольжений в разных позициях. Сейчас мне не слишком удобно это делать из-за стопы: в некоторых положениях нога начинает болеть.

— Я бы сказала, что все эти «фишки» не настолько значимы в плане оценки, чтобы нельзя было от них отказаться.

— Это так, но есть нюанс. Когда судьи видят, что человек в самом конце программы делает какое-то необычное и сложное в плане того же равновесия движение, они подсознательно отмечают для себя, что фигурист полностью контролирует ситуацию и вроде бы даже не устал. Меня в своё время этим поражали те же Нэйтан, Юдзуру Ханю. Или как сейчас на чемпионате Европы Адам Сяо Хим Фа выдал в конце короткой программы такую дорожку, что прямо закачаешься! Когда понимаешь, что концовка программы идёт не на слив, а на подъём, это всегда производит очень крутой эффект.

— В части усиления технического контента вы что-то планируете? Кроме того, чтобы вернуть в программу четверной лутц?

— Лутца как раз не будет — из-за стопы. Как только стопа перестанет болеть, я обязательно восстановлю этот прыжок. Пока даже его не тренирую. Соответственно, в произвольной программе останется сальхов и два тулупа. Это тот набор, с которым можно занимать те места, которые я хочу.