«Судьи сказали, что платье слишком «голое»: Куница — о критике в адрес Косторной и уровне своей хореографии

— Начальный период ваших с Алёной выступлений пришёлся на шоу, где вас обоих прекрасно принимали, и, мне кажется, в подобной ситуации трудно не думать о том, что жизнь на льду вполне удалась: есть постоянная партнёрша, достаточно плотный график выступлений, за которые к тому же неплохо платят, да и на тренировках чрезмерно напрягаться не требуется. Было такое?

— Было. Шоу нам на первых порах очень сильно помогли, особенно в плане финансов. Но всё равно чего-то не хватало. Я же толком ничего не показывал на соревнованиях. Только в юниорском одиночном катании разве что.

— Но вы же, наверное, не рассматривали спортивные перспективы всерьёз, когда встали в пару с Косторной? И наверняка взвешивали, что предпочтительнее: продолжать зарабатывать реальные деньги в шоу или вернуться туда, где ты всё это теряешь. С неясной перспективой к тому же.

— Ну мы же всегда выбираем более сложный путь? К тому же продолжаем время от времени выступать в шоу, за что большое спасибо Яне Рудковской и Евгению Плющенко. Это реально большая помощь. Просто сейчас это стало сложнее вписывать в тренировочный график.

— Кто из вас первым произнёс фразу: «Давай попробуем»?

— Я предлагал это Алёне с самого начала. Зазывал обратно в спорт всеми способами, но понимал, что основное решение останется за ней. Наш тренер Сергей Росляков тоже сыграл определённую роль. Пока мы скатывались, он как бы отодвигал начало серьёзной работы, предоставляя возможность Алёне хорошенько всё обдумать. Понимал, что в этой ситуации не должно быть никаких поспешных вердиктов.

— Всё это время вы продолжали подбивать Косторную на возвращение или ждали, когда она сама заговорит об этом?

— Точно не уговаривал. Понимал, что насильно ничего не выйдет, если человек сам по-настоящему не захочет вернуться.

— Неужели не было опасения, что возвращение в спорт может нарушить ваши личные отношения, а то и разрушить их? Всё-таки серьёзные тренировки — это хроническая усталость, постоянный стресс, и, чем выше поднимаешься, тем более уязвимой становится нервная система. Есть масса примеров, когда этого не выдерживали люди с гораздо более серьёзным опытом.

— Не стану говорить, что такие мысли у меня не появлялись. Они были, и я прекрасно понимал, что мы оба идём на определённый риск, ввязываясь в серьёзную работу. На тренировках, безусловно, бывает, что ссоримся, как любая пара, без этого в нашем виде спорта никуда. Но важно уметь быстро сводить все рабочие разногласия на нет.

— Получается?

— Пока да.

— Партнёр в шоу и спорте — это схожие ощущения?

— Совершенно разные. Когда мы с Алёной катались в шоу, никто не оценивал, какого уровня сложности тот или иной элемент, какого качества. После того как стали работать с прицелом на спорт, очень быстро поняли, что всё наше предыдущее катание в паре — это детский сад, не более. Здесь у партнёра совершенно другая ответственность. Плюс у Алёны определённые амбиции. Она чемпионка Европы, соответственно, никогда не согласилась бы кататься просто так, не предъявляя требований к максимальному результату. Понятно, что ей хочется добиться этого как можно быстрее.

— Вы отдавали себе отчёт, что рядом со столь яркой и харизматичной партнёршей вас будут постоянно сравнивать? И что это сравнение, скорее всего, окажется не в вашу пользу?

— Конечно, понимал. Более того, думаю, что все сравнения и обсуждения у нас ещё впереди.

— Ваше мужское эго не страдает от этого?

— Нет, совершенно. Наоборот, только мотивирует.

Когда рядом с тобой постоянно находится человек, который определённо лучше в каких-то качествах, сразу начинаешь понимать, где и над чем ты сам должен поработать. Так что мне эта ситуация только идёт на пользу.

— Какому из качеств Алёны наиболее сложно соответствовать?

— С ней вообще непросто в том плане, что она хочет всего и сразу, притом идеального качества. В плане прямого соответствия сложнее всего подстраиваться хореографически. У Алёны от природы очень развито чувство правильного движения. Что бы она ни делала, получается красиво и органично. То есть хореографу, который с ней работает, вообще не приходится говорить, где и в какой момент должна быть та или иная рука. Мне как партнёру приходится постоянно подстраиваться, чтобы все движения и жесты получались на льду параллельными. Это сложно хотя бы в силу того, что у меня мужское телосложение, другая пластика.

— В своё время мне запомнилось, как Юлия Липницкая описывала свою работу со Стефаном Ламбьелем. Мол, за ним совершенно невозможно повторять какие-то шаги, потому что он каждый раз делает их иначе. По наитию.

— В парном катании всё сложнее именно из-за требований к параллельности и синхронности движений. С того самого момента, как мы впервые встали с Алёной в пару, постоянно отрабатываем синхронность на полу перед зеркалом. Работаем над отдельными кусками программ, над жестами, над линиями.

— Меня, кстати, удивило высказывание одного из танцевальных специалистов, который когда-то работал с Косторной в «Хрустальном», по поводу способности Алёны работать хореографом. Мол, эта профессия требует не только серьёзного образования, но и большого опыта. Хотя в фигурном катании можно вспомнить немало примеров, когда наиболее интересные программы были поставлены бывшими фигуристами, а не теми, кто пришёл в спорт из театра или балета.

— Алёна в своё время сама занималась постановкой своих показательных номеров, ставила программы маленьким детям, да и сейчас порой принимает активное участие в постановках. Я вижу, что ей это нравится.

— А вообще критика в интернете вас задевает?

— В мой адрес — нет. Мне не нравится, когда люди, не выбирая выражений, начинают обсуждать Алёну, как это было после открытых прокатов, когда она сделала небольшие ошибки на выбросах и на прыжке. Хочется спросить тех, кто критикует: вы понимаете, что многие элементы парного катания человек едва успел выучить? И катается при этом рядом с парами, которые много лет выступают вместе. Не понимаю такого, вот честно.

— Ваша недавняя тренировка, на которой вы исполняли отрывки произвольной программы, признаться, произвела на меня странное впечатление. Катались вы хорошо, но при этом явно были недовольны. Чем именно?

— Тем, что некоторые элементы могли быть исполнены лучше и у нас это уже получалось. У некоторых пар, с которыми нам предстоит соревноваться, качество элементов выше, и мы хотим как можно быстрее приблизиться к этому уровню. А возможно, даже превзойти его.

— Иначе говоря, вы себя постоянно с кем-то сравниваете?

— Скорее, просто внимательно смотрим на то, что происходит в нашем виде. На прокатах во всяком случае я посмотрел все программы. Не стану говорить, кто мне понравился больше, а кто меньше, но понимание, с кем и как мы можем соревноваться, лично у меня появилось.

— Если говорить о ваших внутренних ощущениях, что именно изменилось в вашем с Алёной катании за последний месяц?

— Появилась уверенность, что всё, что мы задумали, вполне возможно реализовать. Что мы нравимся публике, да и судьи, как мне показалось, оценивают проделанную нами работу достаточно высоко.

— Простите за не совсем корректный вопрос, но в фигурном катании, знаю, спортсмены при поиске тренера всегда просчитывают, насколько большой вес и авторитет имеет тот или иной специалист. Почему, поставив перед собой серьёзную спортивную цель, вы предпочли остаться в тренерском штабе Сергея Рослякова?

— Со своей прежней партнёршей я катался у Тамары Николаевны Москвиной, но потом, когда наша пара перестала существовать, переехал в Москву. Смена тренера, собственно, была связана именно с этим. С Росляковым у нас сразу сложились очень хорошие отношения, он прекрасный специалист. И мы с Алёной как-то сразу успели это почувствовать и понять: если будем чётко выполнять всё, что говорят нам тренеры, то и судьи станут оценивать это должным образом.

— Я имела в виду, скорее, тот факт, что в своё время и вы, и Алёна, катались у Этери Тутберидзе и, наверное, могли бы рассмотреть вариант возобновления сотрудничества. Особенно с учётом того, что ваш бывший тренер сейчас определённо тяготеет к парному катанию, имеет свой каток, неограниченное количество льда и присматривает, насколько мне известно, новых подопечных.

— Шутили мы на этот счёт много, да. Но рассматривать такую перспективу всерьёз даже в голову не приходило.

— Каково, кстати, вам было находиться в группе Тутберидзе одиночником, когда маленькие девочки вокруг безостановочно штампуют четверные прыжки?

— Быть мальчиком и изо дня в день на это смотреть тяжело, а порой даже унизительно. Постоянно ведь так или иначе думаешь, что ты вроде бы сильнее физически, а повторить то, что делают девочки, не способен. С одной стороны, такая ситуация должна мотивировать, и, конечно же, так и происходит, но в целом это действительно непросто.

— В одном из давних интервью вы признавались, что испытывали определённые проблемы в соревнованиях: из-за стресса не всегда могли повторить то, что успешно делали на тренировках.

— Да, было такое.

— В парном катании эта проблема сохраняется?

— Вы знаете, нет. Психологически в парном катании вообще всё по-другому. Я бы сказал, поинтереснее. Проще собираться, настраиваться на выступления. Когда рядом партнёрша, начинаешь больше думать о ней и о собственном волнении просто забываешь.

— Как велико, по вашим ощущениям, расстояние, отделяющее вас с Алёной от лидеров?

— Это не я должен оценивать. Сейчас вот выйдем на старт в Омске — и всё сразу станет понятно.

— Но какие-то задачи в плане результата перед собой ставите?

— В плане занятых мест конкретной задачи у нас нет, да и быть не может, поскольку достаточно сильны все соперники, а не только Настя Мишина с Александром Галлямовым, которые на этом этапе однозначные фавориты.

— Соглашусь. Я бы даже сказала, что в плане конкуренции вам достался очень непростой старт.

— Для нас это даже хорошо. Когда катаешься с лучшими, за ними невольно тянешься. Это совершенно иначе мотивирует. Как и постоянные тренировки с теми, кто сильнее тебя.

— Своим корсетным платьем для короткой программы Алёна уже успела произвести фурор. Не жалко было менять?

— Жалко, но что поделаешь? Судьи сказали, что, по их мнению, платье слишком «голое». В итоге цвет у платья остался прежним, но немного изменилась концепция. Появилась зелёная сетка.

— Переделать уже готовый костюм — большая проблема?

— Не слишком. Технически это несложно, просто накануне выступлений дизайнеры часто бывают сильно загружены.

— Что в костюме партнёрши важно для вас?

— Платье прежде всего должно быть удобным в работе.

— В каком смысле?

— В смысле швов, ткани, отделки. Поэтому в процессе примерок я периодически кручу Алёну, подбрасываю, ловлю. Очень важно, чтобы ткань не скользила под руками. Мелкие стразики в этом плане могут обеспечивать дополнительное удобство, но нужно очень чётко чувствовать грань допустимого, чтобы не оказаться после какой-нибудь поддержки или подкрутки с расцарапанным лицом. Нельзя использовать плоские стразы, которые выглядят как осколки зеркала, — это может быть просто опасно.

— Кстати, прорехи на вашем тренировочном трико образовались от изношенности или от коньков партнёрши?

— От коньков, но это такие мелочи…