«Был бы наш триколор — обернулись бы во флаги России и Украины»: фристайлист Буров о совместном фото с Абраменко

«После завоевания медали не спал сутки»

— Вы признались, что первое слово, которое сказали, когда поняли, что завоюете медаль, было нецензурным.

— Было дело, да.

— Сейчас, спустя несколько дней, эмоции улеглись? Верите, что стали бронзовым призёром Олимпиады?

— Сейчас уже начал осознавать, чего удалось добиться. Эмоции начинают потихоньку стихать, но, конечно, это большая радость. Я очень доволен собой и своим результатом.

— Каково жить с этим ощущением?

— Пока никаких изменений в себе или окружающем мире не чувствую. Скорее всего, это начнётся после возвращения в Россию. Очень много поздравлений поступает: люди пишут в соцсетях, адресуют массу добрых слов. Поэтому предвкушаю, что по возвращении будут разрывать на части.

— Как встретит родной Ярославль?

— Приеду — посмотрим. Надеюсь, что приём будет тёплым.

— В олимпийской деревне стали больше узнавать?

— Если честно, то нет. Да и к чему всё это? Я обычный парень из Ярославля. Да и сам я не стремлюсь к популярности и узнаваемости.

— Как прошла ночь после победы?

— Не спал совсем: адреналин в крови играл. Только спустя сутки смог нормально выспаться. (Смеётся.)

— С кем отмечали?

— Смотря что вы вкладываете в понятие «отмечать». Это можно делать по-разному. Никаких гуляний и торжеств не было. Ничего грандиозного, просто принял поздравления от партнёров по команде.

— Насколько неловко себя чувствовали, общаясь с Павлом Кротовым, остановившимся в шаге от пьедестала? 

— Неловкости не было — скорее, было чувство обиды. Мы с Павлом друзья и всегда поддерживаем друг друга. После финала наши отношения не изменились.

— Коленки во время церемонии вручения медалей, случаем, не тряслись больше, чем перед прыжками?

— Ещё как! (Смеётся.) Волновался больше, чем перед стартом. Это очень волнительное событие, эмоции били через край.

— У вас была сильная травма колена, полученная в результате аварии. Как это произошло?

— Ехал за формой, вынесло на встречку. Вначале лобовое столкновение, потом отнесло под фуру… После — долгий период восстановления. Конечно, было очень тяжело, но я справился. Эта медаль — результат всех моих трудов.

— Со стороны ваш вид спорта выглядит просто непостижимым. Как люди, падая с высоты птичьего полёта, способны показывать такие трюки?

— Мы уже привыкшие, набитые и закалённые. Хотя не скрываю — когда начинаешь заниматься, действительно немного не по себе. Впрочем, со временем вкатываешься в процесс и чувство страха уходит. Программа проработана, ты всё знаешь и умеешь.

— А перед началом сезона волнение присутствует?

— Да, без мандража не бывает. Чтобы он прошёл, нужно провести как минимум пару тренировок. И уверенность в собственных силах возвращается.

— Вы пришли во фристайл из акробатики. Помните свои первые впечатления?

— Помню, когда впервые увидел трамплин, сразу подумал: «Ничего себе! Вот этим мы и будем заниматься?» Но всё было настолько классно и интересно, что процесс начал постепенно затягивать меня. Теперь без этого никак!

— А как насчёт безопасности? У вас под формой есть защита?

— Только наколенники и шлем, этого достаточно.

— Расскажите про свой самый сложный трюк?

— Если честно, прыгать на снег очень сложно, поэтому все трюки очень непростые. Что касается прыжков на воду, там могу исполнить пять винтов. Хочу попробовать и семь, но пока не решаюсь. К сожалению, год восстановления после аварии заставил внести коррективы в подготовку.

— На Олимпиаде в Пхёнчхане не было желания рискнуть во время последней попытки?

— Да, такие мысли посещали меня. Думал пойти на прыжок с пятью винтами, но тренер отговорил. Сказал, что мы уже сделали достаточно много и рисковать не стоит. Поэтому коллегиально приняли решение исполнять стандартный прыжок и ждать оценок судей. Конечно, можно было пойти на этот риск, но тогда в случае ошибки я бы мог остаться без медали.

— Я правильно понимаю, что сильный ветер — главный враг акробатики?

— О, да! Это правда! Чуть задует в спину — тебя сразу подкинет и швырнёт так, что мама не горюй. Подует в лицо — скорость упадёт, ты не наберёшь необходимой высоты и приземлишься с перегибом, что тоже приведёт к плачевным результатам.

«Брат не справился с волнением»

— Вы посвятили медаль детям, что удивило многих журналистов: ведь вы так молоды! А оказалось, что уже являетесь отцом.

— Так и есть: молод и красив! Мне всего 26 лет, но я успел дважды стать папой: у меня сын и дочка. Но, если честно, не вижу в этом какой-то сенсации.

— Дети понимают, чем вы занимаетесь?

— Пока не до конца. Они ещё маленькие: дочке — три, сыну — полтора. Балуются, кувыркаются, не осознавая того, что делают. Но за меня всегда болеют и смотрят мои выступления по телевизору.

— А что случилось с вашим братом Максимом? Тренер сказал, что он перегорел. Согласны с этим?

— Думаю, да. Переволновался, перегорел и допустил ошибку. Очень жаль, что брат не смог продолжить борьбу. Я бы хотел, чтобы он до конца был рядом. На него делалась ставка — возможно, даже больше, чем на меня. Максим отлично провёл сезон, но он так молод, что волнение на первой Олимпиаде сказалось на результате.

— У вас в Сочи было так же?

— Конечно. Это абсолютно непередаваемые эмоции и ощущения! Помню, как всё тряслось внутри, думал только о том, как бы собраться. Тогда это были не просто масштабные соревнования, но Игры, которые проходили на родине. Это и подстёгивало, и в то же время мешало сконцентрироваться.

— А вы с братом соперники? Или близкие люди?

— Смотря где. В жизни мы братья. А на трамплине каждый сам по себе. Нет, конечно, мы поддерживаем друг друга, но, выходя на старт, ты покажешь ровно столько, сколько наработал.

— Максим стал обладателем «Хрустального глобуса», у вас бронза Олимпиады. Какая из наград важнее?

— Конечно, медаль! Но и от глобуса я бы не отказался. Награда серьёзная, ведь она — итог работы на многих этапах.

— Как получилось, что основной костяк сборной родом из Ярославля?

— Честно говоря, не знаю. Очевидно, у нас очень сильная школа. Сам город я очень люблю. Мне не нравится сидеть дома, так что каждую свободную минуту стараюсь проводить на улице.

— Как думаете, ваш город мог бы принять и провести этап Кубка мира?

— Провести можно всё что угодно. Главное, чтобы были желание и спонсорская поддержка. Но это действительно было бы очень здорово — и для города, и для его жителей. Кубок мира в Ярославле… Это сильно!

— Не секрет, что Ярославль — хоккейный город. Вы следите за «Локомотивом»? И за другими видами спорта?

— Если честно, я не большой поклонник зимних видов спорта. В летних отдаю предпочтение спортивной гимнастике.

— Вы ещё целую неделю будете находиться в Южной Корее. Что планируете посмотреть?

— Сегодня ходили на биатлон вместе с украинцами и белорусами. А так — хотелось бы ещё съездить в нижнюю деревню. Конечно, очень бы хотелось побывать и на финале хоккейного турнира, но, скорее всего, все билеты проданы. Посмотрим — может, получится достать.

— Вас что-нибудь сильно удивило в Корее?

— Не сказал бы. Правда, особо и не удалось где-то погулять. Съездили к морю пару раз, и всё. Хотя здесь очень красиво, мне понравилось.

«Был бы наш триколор — обнялись бы, обернувшись в российский и украинский флаги»

— Вы упомянули, что пойдёте на некоторые соревнования со сборными Украины и Белоруссии. Какие отношения между вами в целом?

— У нас добрые и дружеские отношения. Давно уже общаемся между собой.

— Тяжело их сохранять на фоне политического противостояния стран?

— Да нас как-то не волнуют новости из мира политики. Не обращаем на это внимание.

— На Украине многим не понравилось ваше фото с Александром Абраменко на награждении. Вы слышали об этом?

— Их проблемы. Нас это не касается.

— Тем не менее — расстраивает ли вас отсутствие российского флага на пьедестале?

— Немного обидно, но таково решение МОК. Ничего с этим не поделать. Был бы наш триколор — обнялись бы, обернувшись в российский и украинский флаги. Думаю, ещё больше ереси развели бы по этому поводу. А так — без флага, но с украинскими объятиями — тоже приятно. Дружба есть дружба.

— Чувствуете к себе какое-то особое отношение из-за статуса олимпийского атлета из России?

— Честно, не замечаю. Может, другие и обращают внимание, но ко мне вроде никто грубо не относился. Ничего плохого не высказывали. Конечно, могу предположить, что за спиной и говорят, но в лицо — точно нет.

— Для вас принципиально выйти с флагом России на церемонии закрытия Олимпийских игр?

— Было бы хорошо. Пройтись под своим триколором на Олимпийском стадионе Пхёнчхана вдвойне приятно.

— Недавно произошёл допинговый скандал, связанный с Александром Крушельницким. Слышали об этом?

— Если честно, то я только вчера узнал об этой истории. В саму историю не углублялся. Поэтому мне особо нечего сказать. Всей ситуации не знаю.

— Сам кёрлингист говорит, что ему подсыпали мельдоний. Случается ли у вас паранойя, когда боишься оставить где-то свою бутылку с водой?

— Обычно, если сделаешь глоток воды и оставишь бутылку, то лучше взять новую. Поэтому со мной подобных вещей не происходило. Конечно, никто не застрахован от таких казусов. Но всё равно: сделал глоток — лучше выкинь бутылку. Воду новую выдадут, её много, ничего страшного не случится.

— Допинг-офицеры перед короткой программой фигуристок пришли к Алине Загитовой и сорвали ей тренировку, хотя по правилам имели полное право. Бывало ли с вами такое?

— Если честно, то нет. Меня брали на проверку только после соревнований. Хотя мне безразлично. У нас всю команду проверили: пришли в семь утра. Конечно, все недовольны: попозже бы, а то очень рано. Но это же разрешено. Всё нормально сдали. Кстати, у Александра Смышляева была похожая ситуация, как и у Загитовой. Если не ошибаюсь, его тоже забрали во время тренировки — и он её пропустил.

— А может ли вообще мельдоний как-то влиять на выступление спортсменов?

— Считаю, что нет. Он не поможет в достижении результатов.