«Мундиаль придаст России дополнительный вес»: Блаттер о своей роли в мировом футболе, нововведениях ФИФА и ЧМ-2018

Футбол принадлежит двум миллиардам болельщиков, а не ФИФА или УЕФА. Такое мнение в интервью RT выразил Йозеф Блаттер. Восьмой президент Международной федерации футбола рассказал об обстоятельствах, которые привели к его отставке, поделился личным отношением к переменам, ожидающим спорт в ближайшем будущем, и назвал своих фаворитов чемпионата мира в России.

— Вы часто говорите о том, что создали современный футбол, но при этом не обошлось без ошибок. Что это были за ошибки?

— Я бы выразился немного иначе. Да, я допускал ошибки, и крупнейшая из них заключается в доверии к людям, которые не всегда были на моей стороне. Я пришёл в ФИФА в 1975 году. Тогда это была совсем маленькая организация с 11 сотрудниками, в которой мне довелось поработать на различных должностях. Я рос и развивался вместе с ней. В 1998 году меня выбрали главой ФИФА. Получив эту должность, полностью положился на окружавших меня людей. В конечном итоге меня предали, с чем пришлось смириться, так как членов правления поменять было нельзя.

— Вам принадлежат многие нововведения в мире футбола, но разве в том, что касается инноваций, не следует отдать должное также игрокам и тренерам?

— Я был весьма хорошим футболистом. Но, задумавшись о развитии данного вида спорта, понял, что игра не ограничивается битьём по мячу. Чтобы сделать из неё нечто большее, необходима должная организация, чего в то время не было. Существовали лишь Европа и Южная Америка. Поэтому было необходимо взглянуть на правила игры по всему миру и адаптировать их под происходящие изменения.

— В какой момент пришло осознание того, что пора что-то менять?

— Это произошло в 1990 году после чемпионата мира в Италии, на котором преобладал оборонительный футбол. Игроки пасовали мяч обратно вратарям, а судьи на линии никак не коммуницировали с главным арбитром. В тот момент я был генеральным секретарём ФИФА, и было решено учредить экспертную группу, чьей задачей было изменить правила игры.

— Чем конкретно занималась эта группа?

— Тогда мало кто понимал истинное предназначение лайнсменов, их отличие от обычных судей. На многочисленные перепасовки с вратарями уходила большая часть игры. Подкаты сзади считались нормой. Все эти моменты требовали скорейших перемен, осуществить которые нам помогли в том числе и сами спортсмены. Кроме того, я привлёк к дискуссии Мишеля Платини. Международный совет футбольных ассоциаций быстро внёс соответствующие поправки в правила игры, и к чемпионату мира в США она стала значительно быстрее. Игрокам стали показывать красную карточку за «фол последней надежды». На линии стали работать помощники главного судьи, а благодаря британцам изменилась система начисления очков, что способствовало росту мотивации у команд.

— Возможны ли какие-либо позитивные изменения в будущем в трансферной системе, которую вы часто критикуете?

— Ничего не произойдёт, поскольку всё продиктовано исключительно экономическим принципом спроса и предложения, а он незыблем. УЕФА попытался немного исправить ситуацию, представив концепцию финансового фейр-плей, хотя с этой точки зрения ни о какой справедливой игре не может быть и речи.

— Чемпионат мира в России станет первым мероприятием подобного уровня, где будет использоваться система видеопомощи арбитрам (VAR). Почему вы не доверяете этому нововведению?

— Я ничего не имею против VAR, но это не совсем то, о чём мы в своё время просили телевидение. Чемпионат мира не самое подходящее место для подобного эксперимента, ведь систему необходимо протестировать в менее значимых турнирах. А сейчас получается, что большинство судей, а также игроков столкнутся с ней впервые. Поэтому данная инициатива вызывает у меня большие сомнения.

— ФИФА хочет запустить расширенную версию клубного чемпионата мира, в котором должны принять участие 24 команды. Не будут ли футболисты испытывать переутомление от участия в бесконечных турнирах? И не ослабит ли это внимание болельщиков к мундиалю?

— Чемпионат мира по футболу всё равно останется событием номер один в мире спорта, поэтому он не пострадает в любом случае. Однако календарь международных соревнований изначально был согласован с большим трудом, и введение новых соревнований — полный абсурд. Игроки и клубы рискуют остаться без отдыха, что приведёт к большему количеству травм. Кроме того, это действительно может привести к снижению популярности национальных лиг. Поэтому данная идея — это неуважение к игрокам, болельщикам и ко всей структуре футбола.

— У футбольных команд есть собственные объединения. Так, Лига чемпионов входит в структуру УЕФА. Зачем им присоединяться к новому турниру и отказываться от своей прибыли в пользу ФИФА?

— До 2015 года у федерации было хорошее финансовое положение, чем я очень гордился. Но сейчас новое руководство привлекает в её структуру слишком много бывших футболистов, которых необходимо сначала обучить, подготовить к работе на новом посту. А это требует больших затрат.

— Планируется, что турнир выкупят консорциумы банков из Японии, Саудовской Аравии и США, что станет первым в истории случаем стороннего финансирования. Хорошо это или плохо?

— За 41 год моей работы в ФИФА мы не продали ни одного турнира третьей стороне. Разумеется, футбол не принадлежит ни ФИФА, ни УЕФА — он принадлежит двум миллиардам болельщиков по всему миру. Поэтому нельзя взять и продать футбольный турнир третьей организации. Здесь присутствует и философская сторона вопроса, ведь этот вид спорта играет важную социальную и культурную роль: он объединяет людей. И им нельзя пользоваться в корыстных целях.

— Вы не могли бы поподробнее прокомментировать предложение вложить $25 млрд в реформирование ФИФА? Если бы вы всё ещё были президентом организации, взяли бы эти деньги?

— Нет. Я бы не стал продавать федерацию в обмен на инвестиции. Если бы они предложили спонсировать развитие футбола, то я бы на это согласился. Но окончательное решение остаётся за руководством ФИФА.

— Как известно, шесть государств приняли решение бойкотировать предстоящие соревнования. Отразится ли это каким-либо образом на турнире?

— Нет. Я не уверен, что они действительно осуществят свои угрозы. Если сборная Англии будет выступать удачно и выйдет в четвертьфинал или финал, то в Лондоне кто-нибудь обязательно скажет: «Надо ехать!» Решение бойкотировать чемпионат продиктовано геополитической ситуацией. Но не сомневаюсь, что предстоящий турнир пройдёт исключительно успешно — как в плане игры, так и в плане имиджа ФИФА и страны-хозяйки, которая продемонстрирует, что она в состоянии провести у себя соревнование подобного уровня. Ничего хорошего эти санкции не дадут, потому что речь идёт не только о футболе, но и о том, что Россия — один из мировых центров, а мундиаль только придаст ей дополнительный вес.

— В чемпионате мира 2026 года будут принимать участие 48 команд. Как сделать так, чтобы матчи оставались интересными даже при таком количестве соперников?

— Увеличивать число участников чемпионата совершенно неправильно. В настоящее время у нас есть испытанная система, в рамках которой в течение месяца друг с другом соревнуются лучшие сборные. Наличие 48 команд снизит качественный уровень турнира. Кроме того, ФИФА планирует разбить их на 16 групп по три команды. Мы уже пробовали такую схему в Испании в 1982 году. Последний матч в группе из трёх команд открывается для разного рода спекуляций, подозрений в договорных играх и тому подобного.

— Что вы ожидаете увидеть на мундиале? За кого вы будете болеть?

— На чемпионат меня пригласил Владимир Путин, и для меня это большая честь. У меня есть своё мнение о том, какие команды могут дойти до полуфинала.

— Какие?

— Это четыре сборные, которые я могу распределить по конкретным местам. Назову их в алфавитном порядке: Бразилия, Германия, Испания и Франция.

Полную версию интервью Йозефа Блаттера программе SophieCo смотрите на канале RTД.