«Не мог смириться, что моя жизнь идёт ко дну»: Ковтун о возвращении в спорт, проблемах с весом и отказе от соцсетей

— В каком состоянии вы подходили к национальному первенству?

— На последней неделе перед чемпионатом России у меня с понедельника по пятницу не было ни одной ошибки в тренировках на четверных сальхове и тулупе, притом что я каждое утро делал два элемента подобной сложности, а вечером — три. Такая работа позволяет погружаться в тренировочное состояние при выходе на старт, так как всё отработано тысячу раз. Даже если очень мешает адреналин, можно его перебороть и хорошо исполнить элементы. 

— Вы ведёте дневник тренировок. Чья это была идея?

— Чтобы готовить дипломную работу в институте, мне сказали: «Попробуй записывать свои тренировки». С этого момента стал этим заниматься. А потом понял, что дневник позволяет держать голову собранной. И мы от этой идеи не отклонились. Уходя со льда, мы с моим тренером Александром Успенским записываем сделанные и невыполненные элементы, комментируем их, а после занятий можем оценить, в чём я стал лучше. 

— С вами больше работает Александр Успенский или Елена Буянова?

— Конечно, Буянова. Саша является вторым тренером, но он очень многое в меня вкладывает. На каждой разминке он всегда со мной, мы ежедневно работаем в соответствии с одной и той же методикой, в том числе и на льду. Мы занимаемся раскаткой, он ведёт скольжение. То есть весь процесс проходит вместе с ним. 

— Перед началом проката Буянова отходила в сторону, а настраивал вас именно Успенский.

— Да, это происходит уже не в первый раз. Но эти моменты — личные. Главное, что я выступаю. А что мы для этого делаем, для России не особо важно.

— Планируете в будущем усложнять прыжки? 

— На этой стадии сезона тяжело проделать подобное. Необходимо выполнить свои задачи, одной из которых было попадание в сборную России. Очень важна поддержка, в том числе материальная, чтобы приобретать те же костюмы, оплачивать поездки. Это всё очень сложно, если ты не являешься членом национальной команды. В данный период мы оттачиваем то, что я должен продемонстрировать в нужный момент. Но перед нами стоит задача по усложнению содержания программы. Планируется начать реализовывать её в начале следующего сезона.

— Что именно планируете менять?

— Мы пробовали четверной лутц, поняли, что это возможно. Но ему нужно уделить время. Надо выбрать правильный момент. Пока не могу сказать, когда мы этим займёмся, но в планах есть. Когда идёт подготовка к главному старту, такие вещи не к месту. У нас травмоопасный вид спорта.

— Вы раскатываетесь по новой системе?

— Сейчас существует чёткий механизм действий. Именно благодаря этому каждый день у нас получается очень плодотворная работа по сравнению с тем, что было раньше. Когда я прихожу, то выполняю одно и то же каждый день. Как робот. К этой рутине нужно было привыкнуть, но теперь я могу проделать всё с закрытыми глазами.

— Когда вы возвращались к Буяновой, она выставляла какие-нибудь требования (в плане организации тренировочного процесса, а не финансов)?

Да, мне сразу поставили условие похудеть. То ли за три недели, то ли чуть больше. К тому моменту, когда я к ней пришёл, уже начал работать над этим — скинул около трёх килограммов. И нужно было ещё 11 или 12. Можете представить себе, как я работал в это время. 

— Совсем не ели?

— У меня было чёткое питание, абсолютно диетическое. Плюс ко всему у меня очень быстрый обмен веществ, я легко сбрасываю лишний вес. Была цель. Если бы я её не достиг, меня бы не взяли на тренировочный сбор. Такие были условия. Но в первую очередь я хотел показать серьёзность своих намерений.

— Насколько сложно было возвращаться к тренировкам с психологической точки зрения?

— Опять же, это всё тянется с того периода, когда со мной произошли очень нехорошие события. У меня была полная каша в голове, не понимал, что делать. Вес, очень много проблем. В какой-то момент взял себе в руки. Не мог смириться с тем, что моя жизнь идёт в никуда, ко дну.

— Что заставило вас вновь обратиться к спорту?

— Я понял, что чувство нереализованности меня просто сожрёт. В тот день мне просто было обидно, но через несколько лет я бы начал себя гнобить за то, что не сделал всё от себя зависящее. И так продолжалось бы до конца дней. В тот момент пришло понимание, как должна строиться работа. И сейчас уже не хочу терять своих шансов.     

— Насколько ваши тренировки зависят от расположения духа?

— В этом-то и суть. Сейчас эмоции не играют роли. Раньше случалось, что я приходил в шикарном настроении и прыгал на чувствах, но в этом не было автоматизма. А в плохом расположении духа срывал тренировку.

— Что изменилось?

— Сейчас я могу находиться в ужасном настроении, но тренировка пройдёт четко по всем этапам. Идёт более продуктивная работа, которая не зависит от моего психологического состояния. Могу добавить немного драйва, но сделать нужно всё чисто. Также теперь ко мне без предупреждения кто-то постоянно приходит на лёд.

— Для чего это делается?

Это всегда стрессовая ситуация, меня стараются держать в зоне дискомфорта, чтобы это состояние стало для меня нормой. Иногда без предупреждения приходит вся федерация — Горшков, Коган, Тарасова. Мне должно быть неважно, есть кто-то или нет, я должен откатать чисто.

— В этом сезоне был момент, когда вы чувствовали себя комфортно? 

— На соревнованиях такое невозможно в принципе. Всегда что-то не так: болит, мешает. Нужно научиться не обращать на это внимание. Комфорта нет, и я его не жду. Бывают тренировки, которые проходят легко. Но я испытываю от них меньше наслаждения, чем когда переборол себя. Это шаг вперёд. А когда всё хорошо и тело само несёт на четверные, то пользы чуть меньше.

— Вам когда-нибудь хотелось бросить фигурное катание? 

— Нет, ни разу. Когда я был на прокатах в Новогорске, я только вернулся после травмы, до этого ходил на костылях. Никому об этом не говорили, но какое-то время назад я не мог ходить. Мы начали работать по плану ещё тогда, с больной ногой.

— Вы стали меньше времени проводить в социальных сетях. С кем продолжаете поддерживать связь? 

— Есть самые близкие люди — семья, друг, подруга. Их буквально по пальцам пересчитать, в Москве человека четыре. В Екатеринбурге есть ещё, но я там не бываю. Люди, которые меня по-настоящему любят и ценят, всегда поймут, почему я не отвечаю на звонки.

— Сложно было отказаться от социальных сетей? 

После этого сразу наступил порядок — в квартире, на тренировках. На занятиях хочется, чтобы всё было как у перфекционистов. Что касается общения с людьми, то есть те, кому я доверяю на сто процентов. А с другими я вообще не общаюсь. 

— Как вы отнеслись к новым правилам ISU, которые ввели в этом сезоне? 

— Они же не приняли чего-то сверхъестественного. Не поменяли фигурное катание до неузнаваемости. Если сделали упор на качество — значит, надо над этим работать.

— А если говорить об уменьшении времени в произвольной программе? 

— Это не очень заметно. Убрали полминуты в плане хронометража и один прыжок, который занимает две-три секунды. По сути, этим они сделали нашу задачу ещё сложнее. Теперь темп программы возрос. Надо успевать всё сделать быстро, и это заставляет людей учить прыжки с разных заходов, исполнять их моментально. И это тоже красиво. Мне нравится, куда движется фигурное катание. 

— Как вы относитесь к прогрессу в женском катании? Некоторые юниорки осваивают элементы, которые исполняют мужчины.

— Положительно. Развитие нельзя остановить. Все прекрасно понимают — пока девочки маленькие, они могут это делать. Но сейчас изменили судейство, сделав серьёзный поворот в сторону женственного катания. И это тоже сейчас должно давать свои плоды.

— Каким образом?

— Та же Загитова сейчас откатала короткую программу и получила гораздо больше, чем Трусова, в частности в компонентах. Я думаю, что те, кто показывает взрослое, женственное катание, должны быть гораздо выше юниорок, которые на данном этапе могут брать только техникой.

— Вы говорили, что раньше мама приезжала к вам в Москву за неделю до соревнований. Перед чемпионатом России эта традиция повторилась? 

— Ранее это происходило, когда позволяли город и график. Сейчас, даже если есть возможность приехать, мы этого не делаем. Более того, они не смотрели мои выступления в Саранске. Родители сейчас отдыхают.

— Наверняка ваши родители наблюдают за выступлением своего сына у экрана телевизора?

— Мы договариваемся так. Когда начинаются выступления мужчин, они уходят гулять без телефонов. Результаты узнают только после того, как возвращаются домой вечером. Просто они очень переживают за меня, а я — за них. Насколько я знаю, у Евгении Медведевой такая же ситуация. Её мама даже покидает трибуну во время прокатов.

— Вы хорошо общаетесь с Михаилом Колядой, но на этом чемпионате вы были конкурентами. Причём свою произвольную программу он также исполнял под музыку из оперы «Кармен».

— Это очень смешная история. В Новогорске я подошёл к нему, говорю: «У меня произвольная программа под музыку из «Кармен». Он отвечает: «А у меня — «Тореадор». В итоге выяснилось, что у нас одинаковая музыка. Он даже не знал, подо что катается. 

— Это сложно, когда есть соперник с такой же музыкой?

— Без разницы. Всегда что-то сравнивают, но задача — абстрагироваться от всего этого. Понятно, что в закулисье фигурного катания происходят сумасшедшие вещи. Обращая на всё это внимание, направляешь энергию не в то русло. Что бы ни случилось, всё перекрывает результат. Если он есть — неважно, что было раньше. Что у Миши, что у меня свои личные цели.