«Главное преимущество — это наш возраст»: Бойкова и Козловский о своих козырях, трудности поддержек и спорах с Москвиной

— Для вас нынешний чемпионат Европы второй, и вы снова завоевали на нём медаль. Правда, уже не бронзовую, а золотую. Можете сравнивать эти два турнира или они совершенно разные?

Дмитрий Козловский: В какой-то степени эти соревнования похожи. Просто первый наш чемпионат Европы проходил в Белоруссии и воспринимался почти как домашний: с привычной обстановкой, со своими зрителями. Медаль была завоёвана в достаточно тяжёлой борьбе, притом что год назад мы даже близко не считались фаворитами. До последней секунды не было понятно, будет у нас эта медаль или нет, всё решили сотые доли балла.

— Получается, вам просто повезло?

Д. К.: Преимущество могло сложиться как в одну, так и в другую сторону. Но не сказал бы, что выступление нам далось без усилий. Мы очень старались. Прекрасно откатали короткую программу. В произвольной я допустил не характерную для себя ошибку, на которой мы потеряли достаточно большое количество баллов, но, к счастью, всё равно остались на пьедестале. Тамара Николаевна (Москвина. —  RT) сказала нам после соревнований, что эти 0,14 балла в нашу пользу на самом деле были очень «рабочими», поскольку отразили весь наш тренировочный процесс. А мы тогда очень хорошо тренировались, я до сих пор помню весь процесс.

Александра Бойкова: Год назад нам было проще выступать, поскольку от нас никто ничего не ждал. Было меньше напряжения, мы выходили на старт с лёгкой душой. Сегодня удовольствие от выступления намного сильнее.

— Многие фигуристы приезжают на чемпионат Европы с уверенностью, что у них всё ещё впереди. При этом пары Москвиной всегда были нацелены только на максимальный результат. Вас этому учат специально?

Д. К.: На тренировках такие вещи не озвучиваются, но всё это висит в воздухе. Тамара Николаевна вообще не любит затягивать процесс подготовки. Вспомните её первую пару — Елену Валову и Олега Васильева. Год работы, и сразу резкий взлёт: чемпионат Европы, мир, Олимпиада... Похожая ситуация была у Оксаны Казаковой и Артура Дмитриева, когда они только встали в пару и сразу выиграли континентальное первенство.

Москвина, как мне кажется, вообще не имеет привычки слишком долго ждать. Она привыкла брать своё здесь и сейчас. А мы всего лишь объект, через который она транслирует миру свою тренерскую позицию. Вкладывает в нас тот максимум, который на данный момент возможен. Так что наша задача —выйти на лёд и показать то, что мы умеем. 

— Необходимость постоянно оправдывать ожидания, по сути, прыгать выше головы вас не утомляет?

А. Б.: Мне кажется, тренерам лучше известны наши возможности. На что мы готовы, а на что нет.

Д. К.: По мере этих возможностей мы и работаем. История спорта ведь знает массу примеров, когда по степени таланта люди были готовы стать олимпийскими чемпионами, а на деле ничего не выигрывали. Поэтому мне кажется очень важным всецело доверять профессионализму тренера, не сомневаться в нём. Это помогает выдерживать любые нагрузки.

— Большинство одиночников отчаянно сопротивляется любым попыткам поставить их в пару, и вы, насколько мне известно, тоже не были исключением. Почему?

А. Б.: Я не сопротивлялась, вообще не помню такого.

Д. К.: Это не сопротивление. Скорее, очень непростое решение. Уходя из одиночного катания в парное, ты кардинально меняешь свою жизнь. И прежде всего перестаёшь зависеть от себя. Сейчас, например, я точно могу сказать, что тренировать пару намного сложнее, чем отдельного спортсмена. Точно так же сложнее быть спортсменом, выступающим в паре. Даже чисто ментально.

— Это как раз понятно: успешный одиночник просто обязан быть закоренелым эгоистом и думать только о себе.

Д. К.: Вы правы. Когда катаешься один, это даёт довольно большую свободу. Можно изменить порядок элементов, направление движения, можно сделать дополнительную паузу. А здесь ты не только решаешь собственные задачи, но должен постоянно помогать партнёру, быть начеку, если тот вдруг начнёт ошибаться. Условно говоря, должна быть внутренняя готовность в любой момент взять партнёра за шкирку, если у того вдруг что-то не ладится, и сказать ему: «Спокойно, всё в порядке! Едем дальше!» Только всё это ты делаешь без слов. В этом и есть суть пары. Подразумевается, что мы должны работать в режиме 50 на 50. Но если один способен выложиться лишь на 30%, другой обязан взять на себя 70, чтобы сохранить баланс. 

— Саша, что за ощущение, когда тебя первый раз в жизни поднимают в поддержку?

А. Б.: Самую первую поддержку я делала не с Димой, а с нашим тренером Артуром Леонидовичем (Минчуком. — RT), поэтому было не слишком страшно, хотя я боюсь высоты. Когда стала делать поддержку с Димой, страшно стало уже по-настоящему, потому что он выше. 

Д. К.: Дело было не в том, что я высокий. Мне на тот момент просто банально не хватало навыков парного катания. Не было опыта взаимодействия с телом партнёрши. У нас есть, конечно, всякие приспособления типа набивных чучел, но когда работаешь с живым человеком, с живым весом, все ощущения совершенно другие. 

А. Б.: Я всегда чувствовала, когда у Димы дрожали руки.

Д. К.: У меня никогда руки не дрожали!

А. Б.: Дрожали, дрожали. На первой поддержке просто тряслись! Мне было очень тогда страшно. 

Д. К.: Думаю, что Саша всё немножко утрирует, но суть в том, что поначалу, когда начинаешь кататься в паре, всё даётся психологически очень непросто. 

— Прежде царило негласное правило: если вдруг в поддержке что-то пошло не так, партнёр обязан максимально обезопасить партнёршу — вплоть до того, чтобы в случае падения лечь под неё на лёд. 

Д. К.: Это и сейчас так. Понятно, что всё зависит от конкретных людей, но я могу сказать за себя: если катаюсь с девушкой, то, как мужчина, несу за неё полную ответственность хотя бы потому, что я в случае падения с поддержки приземлюсь на лёд с высоты собственного роста, а она — почти с трёх метров. Скажу честно: я вряд ли смог бы быть партнёршей. Потому что в моём понимании это колоссальный риск доверить себя какому-то другому человеку, чтобы он тебя непонятно куда швырял и поднимал. Должно быть колоссальное доверие. И если Саша мне это доверие оказывает, я просто обязан его оправдать. Обязан сделать всё возможное, чтобы обеспечить её безопасность.

А. Б.: Со стороны партнёрши тоже обязательно должна быть помощь. В том смысле, что если что-то случается в той же поддержке, надо не висеть, как макаронина, а делать всё возможное, чтобы не нанести травму партнёру. Чем жёстче девочка держит себя наверху, тем проще её партнёру.

Д. К.: С Сашей в этом плане очень комфортно работать. В поддержке, если всё сделано правильно, я просто отдыхаю. Могу восстановить дыхание, могу расслабиться, поскольку Сашин вес как бы проходит через моё тело и не даёт ощущения тяжести. Некоторые переходы между элементами отнимают куда большее количество сил.

— Хоть раз вам бывало по-настоящему страшно в поддержках?

Д. К.: Поначалу всегда страшно обоим. Особенно когда приходится разучивать неконтролируемый спуск с поддержки за спину. Опускаешь партнёршу и не очень понимаешь куда.

— Но ведь в тех же подкрутах тоже довольно проблемно поймать партнёршу, не получив от неё локтем или коленом.

Д. К.: Это не про Сашу. Она всегда очень аккуратна в воздухе.

А. Б.: Наверное, за всё время выступлений всего два или три раза Диме локтем по носу попадала.

Д. К.: Главное заключается не в этом. А в том, что Саша, в каком бы настроении она ни находилась, никогда ничего не делает назло. Точно так же я никогда в жизни не позволю себе так зашвырнуть её в выброс, чтобы она упала. 

— Хотите сказать, что в парном катании такое случается?

Д. К.: Думаю, да. Есть такая тема, когда партнёры вымещают злость друг на друге не просто словами, но и какими-то действиями в элементах. С моей точки зрения, это просто распущенность и неуважение.

— Тамара Москвина всегда отличалась тем, что учила своих спортсменов не только кататься и побеждать, но и так называемому бизнес-поведению. На себе вы подобное испытываете?

Д. К.: Если говорить о Москвиной, нужно прежде всего понять: она не просто тренер. Она великий педагог, продюсер, стратег и государственный деятель в одном лице. Наполеон фигурного катания. Всегда видит, что будет, видит, как именно это будет, и знает, как сделать так, чтобы быть к этому готовым. Но не припомню, чтобы Москвина навязывала нам какой-то стиль поведения. Скорее она просто создаёт какие-то ситуации, в которых ты невольно начинаешь вести себя так, что это помогает результату.

— Или предостерегает от ошибок?

А. Б.: О да. Любимая тема Тамары Николаевны —это «одевайся теплее». Она уверена в том, что все болячки возникают оттого, что мы недостаточно тепло одеваемся. Но это не всегда так. Лично я много езжу на общественном транспорте, учусь каждый день в школе. Вокруг полно вирусов, заболеть можно независимо от того, насколько тепло ты одет.

Д. К.: На самом деле в тренировках часто бывает, что мы к каким-то словам тренера сразу не прислушиваемся, а потом только осознаём, что Москвина была права. В такие моменты очень отчётливо понимаешь, что нужно быть дураком, чтобы не использовать столь грандиозный опыт человека, который бывал во всех ситуациях, которые только возможны в спорте. Причём не просто бывал, но и побеждал. Хотя всё равно у нас случаются ситуации, когда хочется поспорить, не согласиться.

— В своей жизни вы чаще делаете то, что хотите, или то, что должны?

А. Б.: То, что должны.

— Не устаёте от этого?

Д. К.: Это наша работа. Не сочтите за красивые слова, но мы расцениваем свою карьеру очень просто: мы пришли к тренерам, вверили им свою жизнь, решив, что сами хотим этого. Поэтому как бы ни было тяжело, понимаем, что должны выполнять обязательства. Должны сделать сдвоенный прокат — значит, будет сдвоенный прокат. Логика ведь проста: кто из нас больше хочет добиться успеха? Как минимум мы хотим этого одинаково сильно. Значит, должны работать.

— Начало вашей взрослой карьеры пришлось на период, когда правила парного катания провоцируют спортсменов не на сложность, а на качество элементов.  Это облегчает жизнь или всё-таки вызывает сожаление, что вам может никогда не выпасть возможность сделать что-то по-настоящему уникальное? Например, четверной выброс.

А. Б.: Давно хочу его сделать, кстати. На лонже я уже этот выброс пробовала и постоянно уговариваю тренеров, чтобы они разрешили мне сделать этот элемент без страховки. Просто правила пока действительно не поощряют чрезмерную сложность. 

Д. К.: Тут ведь элементарная математика: если бы четверной выброс стоил баллов 10—11, имело бы смысл об этом думать. Сейчас же получается, что любой тройной выброс, выполненный на «+5» сразу даёт такую сумму, которую никаким четверным не перебьёшь.

— А Лиза Туктамышева стала в 23 года учить четверной сальхов.

Д. К.: Это другая тема. В фигурном катании слишком много лет считалось, что четверные прыжки — это только для мальчиков. Но тут пришли девочки и показали, что всё это можно делать. Что есть обширные пустые земли, которые никем не заняты. Так почему же их не занять первыми, тем более что тот же тройной лутц стоит 5,90, а четверной 11,50? Так что здесь вообще не стоит вопрос, зачем ты это делаешь, ты просто идёшь на этот прыжок. В парном катании градация оценок немножко другая, поэтому теряется смысл.

— Чего вам больше всего хочется, когда заканчивается сезон?

А. Б.: Отдохнуть. Я стараюсь куда-нибудь уехать из Санкт-Петербурга, сменить обстановку. На протяжении сезона мы обычно в разъездах, а вот в самом конце, когда начинается подготовка уже к следующему году, очень устаёшь от того, что два месяца находишься в одних и тех же стенах.

Д. К.: Согласен. Фигурное катание так или иначе занимает 95% нашего времени с понедельника по субботу. Проще говоря, мы постоянно на катке. И очень хочется перезагрузиться, когда есть такая возможность.

— Чего вы не можете себе позволить?

А. Б.: Поправиться. Я очень быстро набираю вес.

Д. К.: Играть в футбол. В игре очень легко получить травму, а ноги — это наш хлеб, как и всё тело. Наверное, нашу жизнь в этом плане можно сравнить с жизнью  оперных певцов, которые в любую погоду кутают горло и стараются избегать накуренных помещений, потому что от этого страдают голосовые связки.

— Вас, кстати, не затронула повальная в этом сезоне эпидемия сломанных ботинок?

Д. К.: Ботинки так или иначе ломаются у всех и всегда — нагрузка-то сумасшедшая. И случается такая поломка всегда внезапно: вроде только что всё было в порядке, но одно движение — и все в шоке.

— У вас какие-то специальные ботинки или общая партия?

А. Б.: По-разному бывает. Недавно Risport поменял свою линейку, и их новая модель мне не подходит. Я так и не смогла её раскатать, поэтому для меня делают старую модель под заказ. Знаю, что у некоторых ребят в нашей сборной точно такая же ситуация.

Д. К.: Всё зависит ещё и от размера. Когда я только начинал серьёзно кататься, пробовал разные ботинки, но они просто стирали мне ноги в кровь. А вот упомянутый Сашей сел по ноге сразу. Более того, мне идеально подходит любой ботинок этой фирмы даже массового производства, хотя фирма делает для меня ботинки по индивидуальной мерке. Мне не требуется много времени, чтобы эти коньки раскатать, достаточно одной — двух тренировок.

— Что вы считаете наиболее сильными своими сторонами в соперничестве с нынешними мировыми лидерами?

А. Б.: У нас очень хорошая команда. Много специалистов, которые нам помогают.

Д. К.: Если быть совсем честными, то я бы сказал, что главное преимущество — это наш возраст. Единственный оппонент человека, которого никогда нельзя победить, — это время. Поэтому брать своё нужно стараться как можно раньше.