«Два года на подготовку к Олимпиаде достаточно»: фигуристка Савченко о возвращении на лёд и своём состоянии после родов

Союз знаменитого швейцарского шоу Art on Ice с Алёной Савченко сложился много лет назад. В рамках этого ледового спектакля Алёна выступала и с прежним партнёром Робином Шолковы и с нынешним — Бруно Массо, но текущие юбилейные гастроли в четырёх городах — Цюрихе, Лозанне, Давосе и Базеле — фигуристка вынуждена пропустить. А всего за два дня до их начала в СМИ появилась информация, что олимпийская чемпионка Пхёнчхана намерена вернуться к серьёзным тренировкам и выступить на Олимпийских играх — 2022 в Пекине.

На прямой вопрос, соответствует ли информация действительности, Алёна рассмеялась:

— Мы с Бруно точно ни о чём подобном не заявляли. И не собираемся пока. Олимпиада ведь только через два года.

— А сколько времени вам может потребоваться, чтобы успеть подготовиться к Играм?

— Ну… Два года вполне хватило бы.

— Сейчас вы с Бруно тренируетесь?

— На самом деле мы только пару недель назад начали кататься вместе. Хотим подготовиться к шоу Holiday on Ice, которое пройдёт 9 февраля в Гамбурге. Это будет только одно выступление.

— Много раз доводилось слышать, что ваш партнёр вовсе не горит желанием возвращаться к соревновательной деятельности.

— Бруно, возможно, хотел бы этого больше, если бы у нас были спонсоры и был бы жив его тренер Жан-Франсуа Балестр. С другой стороны, нам пока спешить некуда. Пусть всё идёт своим чередом.

— Но вы уже думаете о том, где найти возможных спонсоров? С чего следует начинать подготовку, если у вас с Бруно действительно возникнет мысль о возвращении в большой спорт?

— Ну… пока нет, то есть да. Для начала мы хотели бы возобновить полноценный тренировочный процесс и посмотреть, как всё пойдёт дальше. Мы ведь пока ещё толком не катались вместе после моей беременности и родов. Сначала нужно полностью восстановиться. Этим я сейчас и занимаюсь.

— Сложно приходится?

— Не могу сказать, что легко. Мне никогда раньше не приходилось делать какие бы то ни было операции, даже крошечные, поэтому ко всему приходится привыкать заново. Мы совершенно не планировали делать при родах кесарево сечение. Но получилось, что процесс пошёл несколько не так, как предполагали врачи, малышку нужно было экстренно вынимать, вот я и угодила на операционный стол. Все эти ощущения — здесь болит, там тянет — оказались для меня абсолютно непривычными. Кости таза немного разошлись, что тоже доставляет дискомфорт и требует времени на специальные упражнения, чтобы всё пришло в норму.

— Вы настолько остро ощущаете, как изменилось ваше тело?

— Да. Во-первых, после родов изменился размер.

В обычной жизни я не испытывала неудобств, но когда начала тренироваться, то поняла, что некоторые шаги и какие-то мелкие движения вызывают боль.

Было тяжело сводить ноги вместе, делать вращения, про кораблики даже не говорю. Я постоянно чувствовала, что тазобедренные суставы у меня как бы не на месте.

— Чисто физически вам хватает сил, чтобы провести функциональную тренировку и не умереть при этом?

— Бегать кроссы я ещё не начинала — только ходила гулять с коляской. У нас в Оберстдорфе есть где погулять в удовольствие. Занималась на беговой дорожке, но не слишком активно. Я всё ещё кормлю ребёнка грудью, а большие физические нагрузки сильно сказываются на качестве молока — дочка начинает протестовать.

— За соревнованиями по фигурному катанию вы следите?

— Немножко.

— Значит, наверняка заметили, что все, кто выступают в парном катании, фактически отказались от исполнения элементов ультра-си (элементы высшей категории сложности. — RT).

— Меня это расстраивает — вы же знаете меня не первый год, знаете мой характер. С удовольствием делала бы сложные элементы, мне это всегда нравилось. Но тут уже превалирует здравый смысл: если сложность не оценивается так, как должна, а превыше всего качество, значит, придётся играть по этим правилам. Хотя сейчас, когда смотрю со стороны, для меня многое выглядит спорным. Были ведь случаи, когда за один и тот же элемент кто-то из арбитров выставлял «+5», а кто-то «-3». Как такое может быть? Получается, что одному человеку элемент не понравился, а второй от него в восторге?

— Какие элементы вы с Бруно планируете восстановить к выступлению в Гамбурге?

— Уже делаем подкрутку, выбросы — в принципе, всё то, что обычно показывали в шоу.

— Насколько могу судить по информации в СМИ, ваш партнёр сейчас достаточно активно занимается тренерской деятельностью.

— Да, это так. Мне кажется, что ему это очень нравится. Когда был жив Жан-Франсуа, они с Бруно планировали, что после Олимпийских игр станут работать вместе — откроют в Швейцарии свою школу парного катания. Когда мы закончили тот сезон, Бруно действительно уехал из Оберстдорфа в Ла-Шо-де-Фон, как и планировал. И продолжил работать там же, когда Балестра не стало. Сейчас Бруно переезжает в Биль. Как и что будет дальше, пока неизвестно.

— Предложения из шоу у вас имеются?  

— Мы должны были принимать участие в нынешнем Art on Ice — его хозяин Оливер Хёнер очень хотел этого, поскольку в этом году представление отмечает 25-летний юбилей, а Оливер, помимо всего прочего, — наш с Бруно менеджер. Просто когда мы всё это планировали, то не могли предвидеть, что сумеем начать кататься только сейчас. И решили не рисковать, не показываться на публике неподготовленными. Возможно, поедем на какие-то выступления в Корею или Японию, но пока вопрос остаётся открытым.

— Вы говорили, что по степени удовольствия шоу для вас не идут ни в какое сравнение с соревнованиями.

— Соревноваться я и сейчас хотела бы больше. С другой стороны, шоу очень сильно помогают фигуристу почувствовать, что с уходом из спорта жизнь не заканчивается. Не говоря уже о том, что сам формат таких выступлений позволяет показать что-то такое, чего никогда не покажешь в соревнованиях.

— Переезжать из Оберстдорфа с Лиамом и дочкой в ближайшее время не собираетесь?

— Пока ждём.

— Чего именно?

— Вы всё-таки хотите услышать от меня то, о чём я не готова говорить, да? Пока мы вообще не собираемся ничего предпринимать. Ждём, пока подрастёт доченька, сейчас ей только пять месяцев. Собственной квартиры у нас в Оберстдорфе нет, мы живём в съёмной — если захотим поменять место жительства, больших проблем с переездом не будет.

— Планов построить собственный дом у вас пока тоже нет?

— В Оберстдорфе это не слишком реально — очень дорого. Но если решим здесь остаться, начнём думать об этом.

— Что, кстати, говорит муж о ваших дальнейших намерениях?

— Тоже пока ничего, поскольку намерения не озвучены. Но знаю точно: что бы я ни решила, неважно, захочу продолжать выступать или сяду дома вязать носки, Лиам всегда меня поддержит.

— Если вдруг получится так, что вы всё-таки решите вернуться в спорт, Бруно снова приедет в Оберстдорф? Или вы поедете к нему в Биль всей семьёй?

— Поедем к нему. В Оберстдорфе, как понимаете, есть все условия для того, чтобы тренироваться, но Бруно уже прочно осел в Швейцарии, к тому же ему дали возможность не только кататься, но и тренировать. Важно и то, что жить на севере страны комфортнее его жене, поскольку основной язык кантона — французский.

В своё время Бруно ведь приехал в Германию только из-за меня, и мы готовились к Олимпиаде как раз в Оберстдорфе. Тогда же договорились, что если вдруг решимся на подобную авантюру ещё раз, будет уже моя очередь переезжать к партнёру, так будет честно.

— По-французски вы не говорите?

— Понадобится — заговорю. Я много чего уже понимаю, улавливаю смысл любого разговора. Да и учусь быстро.

— После того как вы провели столько лет в постоянных разъездах, не бывает скучно сидеть дома?

— Наоборот, я наслаждаюсь этим.

Радуюсь, что могу себе позволить впервые за 30 лет не думать ни о чём, кроме своей семьи. Заниматься дочкой, какими-то домашними делами.

— Стоять у плиты?

— У плиты в нашей семье сейчас стоит Лиам. Пока я ждала ребёнка, готовила довольно часто, причём с удовольствием. Но сейчас у меня и без этого хватает забот.

— Коньки дочке ещё не купили?

— Нет. Во-первых, всему своё время. Во-вторых, это должно быть делом личного выбора и желания. Причём не моего, а её собственного.