Гнуть свою линию или сбавить обороты: должен ли Плющенко сдержать максимализм Трусовой после неудачи на Гран-при

Предвкушая начало московского этапа Гран-при, мы, безусловно, ждали не столько спортивного, сколько тренерского поединка между олимпийским чемпионом Евгением Плющенко и Этери Тутберидзе — лучшим тренером прошлого сезона по версии Международного союза конькобежцев (ISU). С известием о болезни Анны Щербаковой интрига вроде бы развалилась, хотя на самом деле сравнения просто перешли в заочную плоскость — самую удобную форму, чтобы делать любые заключения. Например, о том, что смена наставника обернулась для Александры Трусовой сокрушительным провалом — четырьмя падениями в произвольной программе.

Есть ли в этом вина Плющенко? Если вспомнить расхожую поговорку, что у победы множество отцов, а в поражениях всегда виноват тренер, то, безусловно, да. Задача наставника, в каком бы виде спорта он ни работал, заключается в том, чтобы подвести подопечного к выступлению в наиболее оптимальной форме. Чтобы тот сделал максимум возможного, но при этом избежал ошибок, особенно тех, которые могут стать хроническими. Именно поэтому тот же Алексей Мишин, который в своё время был первопроходцем в области четверных прыжков в мужском одиночном катании, всегда очень осторожно вводил в программы своих учеников новые элементы. Так было с тройным акселем Елизаветы Туктамышевой, с её же четверным тулупом, который был освоен год назад, да и сейчас уже вроде готов для публичного показа, но пока остаётся в резерве.

Другой вопрос, что сравнивать Туктамышеву и Трусову в этом контексте бессмысленно: Лиза — взрослый человек, который к тому же прошёл вместе с Мишиным очень длинный путь и всецело доверяет тренеру. Саша — фантастически талантливый ребёнок в переходном возрасте, когда не признают ни авторитетов, ни полутонов: шашку наголо — и рубить всех подряд. Настрой Трусовой перед этапом Гран-при был именно таков, но не получилось.

Мог бы Плющенко в его нынешнем статусе начинающего тренера справиться со столь уникальным характером подопечной после считанных месяцев работы? Рискну сказать, что шансов на это у Евгения было не слишком много. Справедливости ради стоит заметить, что точно так же в прошлом сезоне не справлялась с Трусовой Тутберидзе. Сейчас, конечно, можно с этим поспорить: мол, так много Саша ещё никогда не падала в рамках отдельно взятой программы. Но по факту год назад именно спортсменка, а не тренер, принимала решения относительно своего прыжкового контента — об этом не раз упоминали те, кто имел возможность наблюдать за ней на тренировках. И фигуристке постоянно ставилось в упрёк, что в погоне за количеством четверных она всё чаще перестаёт с ними справляться.

Сейчас же ситуация усугубилась прежде всего тем, что Трусова начала взрослеть, более осознанно относиться к тому, что делает, иначе ощущать себя на льду. Но, как показывает практика, именно это зачастую и рушит уже вроде бы отлаженный в сознании спортсмена автопилот. Неслучайно ведь многие тренеры, говоря о пубертатном периоде, подчёркивают, что наибольшая опасность заключается вовсе не в том, что меняется тело, а в том, что у человека совершенно по-другому начинает работать голова.

Если вспомнить наиболее ярких одиночниц последнего 20-летия, я бы сравнила Трусову с Сашей Коэн. В начале 2003-го, когда только вводилась новая система судейства, американка представлялась многим (и я не была исключением) совершенно недосягаемым лидером на годы вперёд. Но так получилось, что, поочерёдно работая с очень сильными специалистами (Джоном Никсом, Татьяной Тарасовой, Робин Вагнер), она не добилась ни одной значимой победы: завоевала два серебра и бронзу на чемпионатах мира и стала второй на Олимпийских играх в Турине. Для кого-то подобный набор медалей мог оказаться пределом мечтаний, но только не для Коэн: она жаждала быть самой лучшей.

«Невероятный талант. Очень редкий. Нечеловеческий, — отзывалась о спортсменке Тарасова в период совместной работы в американском Хартфорде. — Мне ещё не приходилось встречать спортсмена, который так фанатично и одновременно радостно и разумно истязал бы себя на тренировках. Саша выполняет мужские нагрузки. Не думала, что она сможет так работать».

Тогда же Тарасова достаточно безапелляционно сказала: «Мне безразлично, по какой системе будут оценивать катание Саши. Она всё равно будет побеждать!»

Время показало, что тренер ошиблась. Более того — спустя не слишком продолжительное время Тарасова вынуждена была отказаться от работы с фигуристкой, поняв, что не в силах совладать с постоянным противодействием и самоуправством подопечной. Чтобы объяснить разрыв, специалист нашла достаточно обтекаемую формулировку: «Я не настолько здоровый человек, чтобы уделять Саше столько времени, сколько необходимо».

Дальнейшие метания Коэн по тренерам ни к чему хорошему не привели. Саша искала наставника, способного волшебным образом решить все её проблемы, не понимая, что главная проблема — она сама. После того как американка дважды приезжала в Фэйрфакс проситься в группу известного в США специалиста Одри Вейзингер (местный каток принадлежал семье этого тренера), но дважды получила отказ, одна из моих коллег прислала мне из Фэйрфакса письмо, в котором написала, что Одри отказала Саше, сославшись на большую занятость, но кулуарно якобы сказала: «Sasha is uncoachable».

В переводе на русский язык это означает: «Саша не поддаётся тренировке».

Можно ли сказать подобное о Трусовой? При всей внешней схожести характера полагаю, что нет. Хотя не берусь прогнозировать, как могут повести себя спортсменка и её семья, если вслед за московской неудачей нечто подобное произойдёт на декабрьском чемпионате России.

Но речь, собственно, сейчас не об этом. Скорее о том, что в лице Трусовой Плющенко и его штаб получили обширнейший полигон для реализации собственных тренерских навыков. Можно даже усмотреть некий плюс в неудачном выступлении в «Мегаспорте» — оно, как мне кажется, окончательно развеяло иллюзии, что кому-то в этой связке будет легко. Плющенко-тренер должен сейчас решить гораздо более сложную задачу, чем Тутберидзе год назад: сохранить способность фигуристки выполнять сложнейшие прыжки, параллельно развивая в ней взрослое катание. Подобную задачу было бы впору решать Мишину с его уникальнейшими опытом и знаниями. Более того, в недавнем интервью Плющенко подчеркнул, что достаточно широко использует в работе с Сашей методики своего бывшего наставника.

«Я начал как раз с того, что закупил для своей школы мишинские тренажёры. Мы очень много в этом году занимались на них — вращались, работали с грузами, с резинами, провели очень хороший летний сбор в Кисловодске, и я вижу, что результат есть, — сказал экс-фигурист. — Частично мы уже поменяли Саше технику в некоторых прыжках — скорость входа во вращение стала у Трусовой заметно выше. При этом её не нужно заставлять тренироваться. Я иногда её даже останавливаю».

Другой вопрос, что вряд ли Плющенко стоит всерьёз рассчитывать на содействие Мишина в плане каких-либо консультаций, если в этом возникнет реальная необходимость. Ведь конкуренцию в спорте никто не отменял: даже когда у борта со своими учениками стоят супруги, между ними порой случаются грандиозные конфликты — история фигурного катания знает такие примеры. Здесь же интересы Мишина и Плющенко диаметрально расходятся: если первый, работая с Туктамышевой, делает всё возможное, чтобы ученица побеждала, то второй, получив в руки Трусову, должен всячески этому воспрепятствовать.

Хотя, возможно, это тоже плюс — вовремя понять, что, затевая восхождение на Эверест, рассчитывать нужно только на себя. Просто для того, чтобы проект увенчался успехом, а не превратился в «вариант Коэн», ученица должна как минимум поверить тренеру.