«Хочу, чтобы мой ученик завоевал медаль Игр»: Старцев о парусном спорте, работе в сборной и петербургской академии

«По достижении первых результатов ребята из регионов перестают тренироваться»

— В январе исполнилось три года с тех пор, как вы работаете в петербургской Академии парусного спорта, а ваш общий стаж составляет 35 лет.

— Меня пригласили после того, как тренеры, которые работали с классом «Лазер», ушли вместе с детьми в другой яхт-клуб. Начал фактически с нуля, поскольку лодки были разобраны, а половина оказалась за рубежом, их нужно было возвращать. Паруса все сдали потрёпанные. А главное, физподготовка оказалась на низком уровне — все ребята хилые. Поэтому начал с азов: оборудовал зал, добавил штанги, необходимый минимум. С теорией тоже пришлось повозиться. Зачастую у нас действуют кто во что горазд, нет единой стратегии гонок, поэтому детей пришлось переучивать, приводить к стандарту.

— Получается, выступали не только в роли тренера, но и маркетолога с администратором?

— Назвал бы себя старшим тренером. Делал презентации, как планировать и учитывать работу, вплоть до того, с каких ракурсов лучше снимать гонки, чтобы в кадр попадало только нужное. Такой опыт уже имел, поэтому быстро освоился. Сейчас с видеокамерой работаю крайне редко: использую только для дальнейшего разбора со спортсменами или для судей.

— Насколько сильно отличаются нынешние условия работы по сравнению с временами, когда вы делали первые шаги в парусном спорте?

— В академии изначально была администрация и построена база, налажена работа тренеров с молодёжью. Я же начинал в Таганроге в 1986-м. Мне был всего 21 год, о каком опыте говорить? Трудился практически без помощи, без подсказок. Но спустя четыре года мой ученик уже выиграл чемпионат России на «Оптимисте» и занял четвёртое место в рамках первенства СССР.

Во-первых, я сам гонялся и получил необходимую практику стартов, подготовки к ним. При этом выступал фактически без тренера. Самостоятельно выстраивал программу, рисовал схемы. Этот опыт и начал сразу передавать спортсменам. Плюс, наверное, имею всё-таки педагогический талант. Дети меня всегда слушали, легко получалось ими управлять.

— Раньше в этом плане тренеру приходилось проще?

— По-разному. Я работал и в столице, и могу сказать, что дети из Москвы и Санкт-Петербурга сильно отличаются от остальных, хотя со всеми нравится работать. По достижении первых результатов ребята из регионов перестают тренироваться. Получили зарплату — и считают, что всего достигли.

— Но подобное наблюдается и в других видах спорта. Не связано ли это с уровнем жизни в стране?

— Да. В регионах те же тренеры зарабатывают очень мало. Скромен и доход спортсменов. Так, в Москве ребятам, когда они начинают показывать результат, только от школы выплачивают по 20 тыс. рублей. Так было пять лет назад. В Ростовской области — 4 тыс. Это лишь один пример. Поэтому, когда спортсмены начинают обсуждать зарплату, всегда говорю: «Если возьмёте медаль на чемпионате России, получите не только причитающиеся деньги от своего региона, но и 30 тыс. от Москвы. Совокупный доход составит 50 тыс. Попробуйте заработать эти деньги другими способами. Но если попадёте в тройку на первенстве Европы, зарплата составит 125 тыс., на мире — 250 тыс. Есть куда стремиться». 

— Но таких результатов достигают единицы, а парусный спорт в России развит не настолько хорошо…

— Не сказал бы, что ситуация меняется в лучшую сторону. Необходимо найти человека, который останется в спорте уже во взрослом возрасте и будет работать. Ему вдвойне повезёт, если рядом окажется талантливый тренер, а руководство поддержит всем необходимым. Пока в качестве примера такого сочетания могу назвать разве что Стефанию Елфутину, которая в 2016-м завоевала бронзу Олимпийских игр. Это очень талантливая и работоспособная девочка. Плюс она попала к грамотному специалисту из Сочи — Виктору Айвазяну, хотя сама выросла в Ейске. Будучи главным тренером сборной России, помогал им как мог, потому что видел — они идут вперёд.

— Большинство обывателей ничего не понимают в парусном спорте. Объясните, как разглядеть, способен человек этим заниматься или нет?

— Это понимаешь по отношению к делу. Когда говорю, что работаю тренером в парусном спорте, часто спрашивают: «Это где гребут?». Отвечаю: «Да». Люди никогда не видели наших соревнований и считают, что яхты нужны исключительно для отдыха. Но могу сказать, что даже я со своим опытом не сразу разгляжу в человеке необходимые задатки. Для этого требуется два месяца плотной работы. Если берём совсем маленьких детей — месяц.

С устоявшимися спортсменами сложнее, так как у каждого свой набор психологических качеств, старые травмы. Немаловажную роль играют и соревновательные условия. Часто случается, что человек демонстрирует скорость на уровне мировых лидеров, а на турнирах то стартует плохо, то правила нарушает. То ли его не научили, то ли он психологически не способен выполнять поставленные задачи, потому что не может их осилить.

— Фигурист Максим Ставиский сказал, что работать в шоу с непрофессионалами — актёрами, певцами и артистами — проще, чем с профессиональными спортсменами, поскольку они стремятся чему-то научиться. В вашем виде спорта так же?

— Без сомнения. Мотивировать спортсменов на тяжёлую ежедневную работу и соблюдение режима сложно. Все вокруг гуляют, а ты вынужден заниматься. Обычно такие соблазны появляются в 16—18 лет, когда у нас становятся мастерами спорта. Далеко не все способны с вызовами справиться.

Из свежего: в ноябре вернулись с чемпионата России в Геленджике. Там один парень, который явно мог показать хороший результат, провалился. Выяснилось, что он целыми ночами сидел в телефоне, хотя я всех предупреждал: «Вы пришли в парусный спорт. Хотите становиться чемпионами или просто научиться рулить? Если второе — это не ко мне. Если первое, делайте, что говорю».

Для наглядности всегда рисую гору и объясняю, что знаю, как добраться до вершины, поскольку неоднократно проделывал этот путь. А тот, кто свернёт в сторону, обратно на тропинку не вернётся. Сейчас у меня занимается группа ребят в основном 2006 года рождения. Они посещают все тренировки, выполняют требования. Но от срывов никто не застрахован.

«Нельзя держаться за спортсменов. Если человек не хочет — может уходить»

— Отличаются ли питание и физическая подготовка у яхтсменов?

— Основная наша специфика — силовая выносливость. Её пик приходится на 20—22 года. Чтобы достичь его, разработал целую систему силовой подготовки: правильное укрепление мышц и суставов, колен, голеностопов, работа над гибкостью, хотя спина должна гнуться только вперёд. Такая база должна закладываться в детстве. Мои 14-летние ребята уже мощные и сильные. Например, недавно один сделал становую тягу на 125 кг, второй — на 110, третий — на 100. Говорят, так спину можно сломать. Но мы рискуем довести до травм, если не будем её тренировать.

— Но во многих видах спорта, где также необходима силовая подготовка, детей не допускают до опасных упражнений. У вас не так?

— Сначала учим их правильно заниматься: начинаем с лёгкого веса, потом постепенно утяжеляем. Конечно, никто сразу не поднимает 100 кг.

— Парусным спортом хотят заниматься многие дети, так как им легко заинтересовать. Но насколько тяжело потом ребят удержать?

— Со временем они теряют интерес. Существует ещё одна проблема. Обучение практически бесплатное. Начинаем достигать какого-то уровня на городских, областных соревнованиях, а потом выезжаем на российские. Скажем, десять человек готовы поехать, а оплатить я могу перевозку только семи яхт.

Приходится выбирать, кого повезу: кто покажет лучший результат, кто не бросит тренировки. Конечно, остальные начинают обижаться. Задевает и то, что другие школы имеют возможность отправить всех подопечных. Например, осенью не взял двух 16-летних девочек на соревнования. Вернулся — а они больше не приходят.

— Сколько часов в сезон и какому аспекту подготовки посвящается?

— Зависит от уровня. Сейчас мои дети должны наработать за сезон около 450 часов на воде. Мастера спорта, окончившие школу, — 600—650. В реальности даже в тёплых Таганроге и Сочи со взрослыми ребятами нарабатывали максимально только 490. Смотрю на других тренеров и понимаю, что у них в отчётах явные приписки, потому что наработать 100 часов в месяц очень сложно. Россия — северная страна, в этом плане тяжело.

— Но шведы, норвежцы и датчане от нас мало чем отличаются. Или у них схожие проблемы?

— Там совершенно другие условия. И хотел бы отвезти ребят потренироваться в Испанию, но нас в Евросоюз в связи с пандемией коронавируса не пустят. А представители Скандинавии перемещаются по континенту без проблем. Да и в целом нам не хватает средств. Например, в 2014-м на сборную России выделили 20 млн рублей и $150 тыс. Часть из них пошла на молодёжку, проведение первенства страны и других турниров. В итоге от изначальной суммы осталось 10 млн рублей и $125 тыс. Расписал подготовку и понял, что этого с учётом всех перелётов и проживания хватит только на I квартал. И то без поездок на этапы Кубка мира в США и Франции, а также сборов в Испании. Но не ездить на ведущие соревнования нельзя, ведь там сражаешься с сильнейшими. Для себя выработал такую установку: нужно хорошо и правильно работать, и, может быть, попадётся величайший яхтсмен, как это произошло с известным тренером Сергеем Машовцом, воспитавшим трёхкратного олимпийского чемпиона Валентина Манкина.

— Как производится отсев детей в академии? Ведь это, на первый взгляд, достаточно сложно. Можно не заметить менее одарённого, но трудолюбивого спортсмена, который покажет результат через какое-то время?

— Я в состоянии заглянуть на два года вперёд, но не на пять, поскольку у всех возникают разные жизненные обстоятельства. Можем тянуть талантливую девочку, а она захочет родить и уйдёт. Некоторые возвращаются, но у нас в парусе пока таких не видел. Хотя Анна Басалкина гонялась, а потом по всему миру возила за собой ребёнка. Но это единичные случаи. А вот за рубежом таких женщин очень много. Рожают спустя год после Олимпийских игр, а к следующим уже набирают форму.

Мужчины уходят по другим причинам. Игорь Лисовенко за год до Олимпиады перебрался к другому тренеру вместе со всей группой. А тот был даже не тренером, а администратором, но пообещал деньги. Возил его на различные соревнования, но потом результаты стали падать. Позже общались, ребята извинялись, но возвращаться не хотели и выступают теперь в коммерческих гонках.

— В таких ситуациях вы, как достаточно мягкий человек, ищете причины в себе?

— Давно понял, что нельзя держаться за спортсменов. Я просто выполняю свою работу. Если человек не хочет — лучше пожать друг другу руки. Так проще. Когда Лисовенко с ребятами в 2007-м заявили об уходе, у меня прямо сердце защемило. Ехали с женой на машине, а она мне: «Остановись, посиди немного». Тогда и понял, что благодарности от подопечных ждать не стоит. Они потом говорят, что научились всему сами. Это стандартная схема для спорта.

— В 2018-м вы пошли работать с детьми, потому что больше не хотели связываться со взрослыми спортсменами?

— Был выбор: начать с нуля здесь или перейти со своей спортсменкой в школу на Крестовском острове. Но она в период взросления вымотала столько нервов, что я отказался. Решил, что проще будет воспитать новое поколение. Тем более оно, возможно, последнее в моей карьере, ведь годы идут. Дети намного благодарнее взрослых. А со своей мягкостью мне проще работать именно с подростками.

«Первым в стране приобрёл два паруса для класса «Лазер-4,7»

— В парусном спорте много интриг?

— Да. Исходя из опыта работы в федерации и других организациях, считаю этот вид достаточно грязным. Идёт много подковёрной борьбы, могут грубо написать в соцсетях. Понятно, что где-то можно и пройтись по головам, но это не моя история.

— Не возникало идеи договориться с коллегами, чтобы они в определённом возрасте перехватывали у вас подопечных?

— Здесь самое главное — административный ресурс. Чтобы в тебя и спортсмена верили, не вели подковёрных игр. Ведь Лисовенко в Таганроге у меня увёл именно администратор. Причём они остались там, а я был вынужден уйти... Потом в Москве четыре года проработал с группой, а директор школы начала менять весь прописанный мной план подготовки. Снова ушёл. Начал работать в федерации. Там президент год поддерживал, а дальше начались интриги. Ему нашёптывали, что я всё делаю неправильно, хотя результаты были. Потом президент включил в тренерский совет двух человек, которых я в нём видеть не хотел. Пришлось попрощаться. Сказал, что ухожу по состоянию здоровья. Бороться с ветряными мельницами бесполезно.

— Чего не хватает парусному спорту в России?

— Всё зависит от класса. Возьмём мой. В чемпионате Англии участвуют 6 тыс. «Лазеров». В России хорошо, если в мужском классе «Лазер-стандарт» наберём человек 30. В женском «Лазере-радиале» участниц чуть больше. В детском «Лазере-4,7» выступает уже за сто человек. При этом я первым в стране приобрёл два паруса для этого класса в 2005-м. Лисовенко на нём и гонялся. В России тогда просто не существовало такого класса. Помню, как мои мальчики вчетвером выступали на «Лазере-радиале» в первенстве России. Больше никого.

Но в последнее время растёт не только количество участников, но и уровень знаний тренеров. К сожалению, коронавирус многое испортил. Я написал программу для 2020 года, но пандемия все планы разрушила. А дети-то растут, пропускают важный период и международные соревнования. Если следующие два года получатся такими же тяжёлыми, этих ребят можно будет списывать.

— Что в человеческом плане даёт людям парусный спорт, помимо любви к яхтам и уважения к воде?

— Те люди, которые дорастают до серьёзного уровня, умеют достигать целей. Они психологически устойчивы, способны строить свой график, знают, как правильно питаться. Более того, все хорошие яхтсмены шикарно управляют автомобилем, поскольку привыкли предвидеть разные ситуации. Всё это потом помогает в жизни. Многие бросают заниматься, заканчивают институты, а потом устраиваются лучше, чем те люди, которые никогда не имели отношения к спорту.

— Автомобилем проще управлять, чем яхтой?

— Кончено. Приведу такой пример. У обычных девушек часто возникают проблемы с парковкой. А яхтсменки паркуются на уровне мужчин. Чтобы понять, что нужно делать, им достаточно одного раза.

— Как изменился парусный спорт за годы вашей работы в нём? Отношение к делу стало более профессиональным?

— Яхты постоянно обновляются, улучшаются, увеличиваются скорости, но, к сожалению, становятся дороже. Фактически парусный спорт сейчас — «Формула-1» на воде. Часто мы в России не успеваем за этим прогрессом. Допустим, для класса «Лазер-радиал» выпустили новую карбоновую низушку вместо алюминиевой, которая стоила €220. За карбоновую придётся отдать уже под €1000. А самое главное, приобрести её из-за закрытых границ непросто. В России таких не производят. Есть специальные заводы, которые занимаются ракетостроением, но дешевле купить деталь за рубежом, чем пробовать договориться, чтобы там наладили их производство.

— Сколько стоит самая дорогая яхта класса «Лазер», на которой выступают профессионалы?

— «Лазер» — вообще самый дешёвый класс. Но строят такие яхты только четыре верфи в мире: в Англии, США, Австралии и Японии. России делать их не позволяют, сколько бы мы ни просили. Яхты класса 420 — пожалуйста, стройте. Федерация и построила так, что через два года они пришли в негодность. В результате борьбы с монополией появилось ещё пять производств. В целом полностью оборудованная яхта обойдётся в €10 тыс. Раньше она стоила €7,5 тыс. Но мы не можем просто взять яхту и поплыть на ней. По идее, нужно платить за растаможку, ставить её на учёт.

— А дети гоняются на тех яхтах, которые вы привозите в Россию, или всё-таки есть своё производство?

— Все наши яхты — зарубежные высочайшего класса. Иначе никак. У нас пытались сделать аналог «Лазера» — «Луч». Но ты не можешь даже на внутренних турнирах соревноваться на своей яхте. Мало того, нас бы попытались не пустить на чемпионат мира за то, что производим нелицензированные копии и устраиваем на них первенство. Сколько пытались сделать, чтобы оборудование хотя бы не облагалось таможенным налогом... Никак не получается пробить эту стену.

«Сборная России в нынешнем состоянии не способна правильно выстроить работу»

— После перехода в академию перед вами поставили задачу воспитать не только детей, но и хотя бы одного тренера. Такой человек уже появился?

— Да. Раз в полгода готовлю общую лекцию для тренеров: как планировать подготовку, как работать. Также по моей рекомендации в академию пригласили мою воспитанницу Наталью Ганженко из Сочи. Она сейчас работает с детьми и должна пройти путь длиной приблизительно в пять лет до тренерского взросления. Много ездила со мной за рубеж, знает английский. Сможет работать на нормальном уровне.

— Какие цели ставите на ближайшее время?

— У нас уже три человека попали в молодёжную сборную России в классах «Лазер». Думаю, в течение двух лет заполним всю молодёжку на этом уровне. Если всё так же продолжится, две девушки и трое-четверо юношей имеют все шансы в будущем успешно гоняться и во взрослой национальной команде.

Но опять же, не все правильно ведут себя, когда оказываются на вторых-третьих ролях. Некоторые просто разворачиваются и уходят. В таких молодых ребятах всегда заинтересованы коммерческие гонки. Эту задачу нам с руководством тоже предстоит решить. Но я хочу, чтобы кто-то из моих учеников хотя бы раз завоевал медаль Олимпийских игр.

Думаю, что нам это удастся, потому что в академии административный блок очень высокого уровня.

— Вы продолжаете наблюдать за спортсменами, когда они переходят во взрослую сборную. Насколько согласны с тем, что там происходит?

— Сборная России в нынешнем состоянии не способна правильно выстроить работу. И не хочется отдавать спортсменов, чтобы их там поломали. Были бы средства — сами бы вели ребят дальше. А сейчас в стране как старший специалист по резерву, так и наставник команды никогда не тренировали. Закончив спортивную карьеру, они сразу же перешли к этой работе, начали принимать важнейшие решения, хотя никогда не занимались планированием, постановкой целей. Ну тогда и называйтесь менеджерами.

— Говорите ли вы об этом спортсменам или предпочитаете соблюдать тренерскую этику, в соответствии с которой клубный или личный наставник не вмешивается в дела сборной?

— Всё это говорю спортсменам напрямую, чтобы они понимали, куда едут, чем там предстоит заниматься и нужно ли им это. Обижаются ли коллеги? Я их сразу предупреждаю. Очень часто они давят психологически, берут в сборную своих спортсменов, а наших подставляют в качестве спарринга. То есть тренировочный процесс строится не под сильнейших, а под своих. И таких случаев очень много. Поэтому понимаю, что, отдавая подопечного в сборную, могу его потерять как спортсмена.

— Чувствуете ли внутреннее желание кому-то что-то доказать?

— Им я ничего доказывать не собираюсь. Хочется сделать в спорте нечто большое и великое. Конечно, вокруг куча людей, интересы которых пересекаются. В сборной могут сказать: «Давай сюда этого спортсмена». Я бы, конечно, сам попытался довести процесс до ума, если бы руководство нашло необходимые средства. Возьмите ту же Этери Тутберидзе. Она воспитывает высококлассных фигуристов, а дальше их начинают раздёргивать. Её обвиняют в жёстких методах и махинациях, забирают спортсменов. Я сразу понял, что так будет. Нашлись такие люди, как Евгений Плющенко, которые организовали непонятно что. Видимо, у них денег больше, поэтому фигуристки переходят к ним.

— Есть ли у вас мечта, не связанная со спортом?

— У меня всё хорошо, дети выросли — нам с женой грех жаловаться. Всё идёт по накатанной колее, ждём, когда кончится пандемия.