«Рыдала и не могла остановиться»: Данченко о своих эмоциях и триумфе Ромашиной и Колесниченко в Токио

— Сейчас, когда для дуэтов всё закончилось, можете рассказать о том, что осталось за кадром?

— Много чего осталось. Просто такие вещи не озвучивают. Четыре сезона после Игр в Рио мы просто тренировались как обычно. Но последние полтора года, а особенно последний месяц перед Играми превратились в один бесконечный кошмар.

— Я видела, как «звенел» год назад в плавании Антон Чупков, и какой сильный спад у него начался после того, как Олимпиаду отложили на год. Но ведь и вы со своими девочками должны были переживать то же самое.

— Абсолютно точно могу сказать, что к той Олимпиаде, которая не состоялась год назад, мы были готовы на 100%. Когда по нам шарахнули новостью, что Игры откладываются на год, а сил, как понимаете, с возрастом не прибавляется, мы включили мозги и стали думать, как заново выстроить подготовку к Играм. Возможно, нам бы хватило наработанного запаса, но мы не могли позволить себе рисковать, оставляя всё, как было. Тем более что не имели ни малейшего представления о том, как готовятся к Играм те же китайцы.

Именно поэтому стали менять одну из программ. Мне не хотелось, чтобы девчонки топтались на месте, изо дня в день повторяя одну и ту же постановку. Важно было придумать что-то такое, чтобы не закиснуть. Это получилось. Кроме программы, я поменяла очень многое в тренировках, в отработке техники, в той работе, что мы делали в зале. Постоянно в связи с этим что-то придумывала.

— Хотя бы раз вас посетила мысль, что можете не дойти до цели?

— Основное опасение было в другом — что Олимпиаду отменят. Одна из последних нервотрёпок на эту тему была у нас за считаные дни до открытия Игр, когда прошла новость, что этот вопрос в Японии снова намерены обсудить. Многие команды на тот момент уже заехали в Олимпийскую деревню, у них начались предварительные соревнования, и вот тут я уже немного успокоилась. Понимала, что отменить Игры на этом этапе было бы уже совсем неприлично со стороны организаторов.

— Какие мысли проскочили у вас в тот момент, когда в предварительных соревнованиях Ромашиной и Колесниченко включили чужую музыку?

— Непечатные. Сначала я не поверила своим ушам и даже, кажется, выругалась вслух. Одновременно с этим отметила, что девочки сидят на бортике в стартовой позе и не двигаются, а значит, полностью отдают себе отчёт в происходящем и ждут отмашки судьи, как того предписывают правила. Ну а когда предварительный прогон программы был закончен, на меня как-то враз навалилось всё, что накопилось. Пандемия, ожидание Игр, эти бесконечные плевки в пробирку, ожидание результата анализов…

То есть весь этот громадный клубок, который до поры до времени сидел глубоко внутри, словно взорвался и вылился через слёзы. Я обняла дочь, которая стояла рядом, и разрыдалась, как плачет маленький ребёнок от сильной обиды. Понимала, что всё самое страшное позади, что всё идёт хорошо, но не могла остановиться. Кто-то меня поил, кто-то массировал плечи, кто-то пытался рассказывать что-то смешное, а я плакала, плакала и плакала. И только спустя какое-то время почувствовала, что с выплаканными слезами приходит колоссальное облегчение.

Это ведь действительно было ужасно — каждое утро плевать в эту чёртову пробирку и понимать, что от тебя ничего не зависит. Что вся твоя жизнь может быть перечёркнута одним положительным результатом теста. В день финала я проснулась от какого-то отвратительного липкого страха. И когда в два часа дня нам не позвонили, а это означало, что все анализы в норме, я вдруг поняла, что не боюсь больше вообще ничего. Ни соперников, ни соревнований, ни того, что может произойти какая-то ошибка… Всё это не шло ни в какое сравнение со стрессом от мысли, что у тебя может оказаться положительный результат теста.

— После технической программы вы разместили в соцсетях пост со словами, что самое страшное позади.

— Технические элементы — выталкивания, винты — это действительно самая сложная часть соревнований. Их сложно выполнять даже в соло, где одна спортсменка. Сделать всё совершенно синхронно в дуэте сложно вдвойне, тем более что судьи присматриваются и придираются абсолютно ко всему: к помаркам, к синхрону, к высоте исполнения элементов. В произвольной программе они оценивают выступления куда более лояльно. Это вообще большая иллюзия, что наши девчонки не ошибаются. На тренировках ошибки происходят постоянно — все ведь живые люди.

И моя задача как тренера заключается в том, чтобы подвести спортсменок к соревнованиям на пике, с максимальной концентрацией и уверенными в себе. Это и есть самое тяжёлое в тренерской работе — сделать так, чтобы огромное количество всевозможных составляющих, начиная от самочувствия, в день выступления воедино свелось в наивысшей точке. Поэтому я очень довольна. Если сравнивать Ромашину и Колесниченко с соперницами, их превосходство по-справедливости должно было составлять четыре-пять баллов. Просто судьи не имеют права допускать такие отрывы.

— Что теперь? Очередная парусная регата или стрелковые соревнования?

— Хорошо бы сначала домой вернуться. Мы летим в Москву на следующий день после закрытия Игр. Улетела бы раньше, но девочки попросили задержаться до тех пор, пока они не закончат соревноваться в группе. А потом уже всё спланировано: сначала стрельба, потом парус, потом рыбалка. И хотелось бы ещё успеть сгонять за грибами!