«Текущая задача — собрать всё в одну тарелку»: Жулин о Синициной и Кацалапове, «пьяном» блюзе и судействе в гимнастике

— Насколько вы довольны состоянием, в котором Виктория Синицина и Никита Кацалапов подходят к олимпийскому сезону?

— На 50%, поскольку у партнёра была проблема со спиной. Эта травма обостряется у нас уже третий год подряд, причём именно на этапе предсезонной подготовки. Но потом спину удаётся закачать, и проблема устраняется.

— Первое выступление на этапе Гран-при планируется в середине ноября в Японии...

— Сначала мы выступим на сентябрьском этапе Кубка России в Сызрани. Во всяком случае, планируем туда поехать и уже взяли билеты. Для нас очень важно выступить на двух турнирах перед началом Гран-при. Поэтому сначала запланирована Сызрань и следом «Мемориал Дениса Тена» в Алма-Ате.

— Неожиданный выбор.

— Мы планировали полететь в Братиславу на турнир Непелы, куда мы ездили много лет подряд, но эти соревнования отменили. Почему отменили, мне неизвестно, и это довольно странно: в Кошице на днях прошёл этап юниорского Гран-при, а это та же самая Словакия. Поэтому выбирать нам не приходится, поедем в Казахстан. Почти весь октябрь в этом случае у нас получается тренировочным месяцем, будем устранять все те огрехи, на которые после первых выступлений нам укажут специалисты. А уже потом будем целенаправленно готовиться к выступлениям в Японии и на российском этапе Гран-при в Сочи.

— Ответственность, которая легла на Синицину и Кацалапова вместе со статусом чемпионов мира, как-то ощущается?

— Мы совершенно об этом не думаем. Наша текущая задача — собрать всё в одну тарелку. Обе программы, которые поставили, мне очень нравятся, хотя вижу, что работы ещё много. Как всегда, немножко не хватает времени, но, думаю, к основным стартам мы подойдём в оптимальных кондициях.

— Что тяжелее идёт — произвольная программа или ритм-танец?

— Вообще не употреблял бы здесь слово «тяжело». Все работают с удовольствием.

— Оба танца вы ставили своим фигуристам сами?

— Вместе с нашим постоянным хореографом Сергеем Петуховым. Для работы с ритм-танцем привлекли специалиста по хип-хопу Анастасию Шумкову.

— Старались ли вы как-то отойти от того стиля, в котором ваша пара катается уже много лет?

— Если этот стиль позволил нам выиграть чемпионат мира, зачем же мы будем от него отходить? Пробовать что-то новое в олимпийский год — довольно рискованная штука. Тем более что все программы, которые катали Вика с Никитой, очень им идут.

Вообще считаю, что сочетание Рахманинова и Паганини, к тому же сыгранные одним человеком — Дэвидом Гарреттом, стало очень удачным попаданием и в музыку, и в образ. При том, что в программе переплетаются разные музыкальные фрагменты — медленная часть Второго концерта Рахманинова и Каприс №24 Паганини, — она выглядит не как салат, где всё просто смешано, а как очень цельное произведение абсолютно в том стиле, что катаются ребята.

— Возможность следить за тем, что делают соперники, у вас есть? Или пандемия создала определённый вакуум в этом смысле?

— Я вообще-то сторонник того, чтобы не смотреть в чужие тарелки, а заниматься своим делом. Мы вполне самодостаточны в этом плане: знаем, чего нам не хватает, где нужно прибавить, что-то убрать. Если получится реализовать всё, что мы хотим, результат придёт.

— В этом сезоне танцорам предложена достаточно интересная идея соединить в ритм-танце блюз и стрит-данс. Это сложно?

— Очень неожиданная идея, на самом деле. Классический блюз предполагает неторопливую текучесть, это такая медленная история. Но когда я разговаривал на эту тему с Галиной Гордон-Полторак (председатель танцевального техкома ISU. — RT), она сказала: если мы исполним блюз как блюз, это будет отражено минусом в судейских оценках. Потому что блюз в том понимании, как это видят специалисты Международного союза конькобежцев, должен выглядеть как стрит-данс. С моей же точки зрения, блюз в формате уличного танца — это несколько инородное тело.

— Почему же? Парочка веселится и танцует на улице, и по мере выпитого движения перетекают в блюз.

— «Пьяный» блюз — это интересный вариант, но тогда нужно как-то это обыгрывать. Просто реально требования оказались для нас поначалу не слишком реализуемыми. Представьте сами: вы исполняете с десятиметровой вышки сложнейший прыжок, стопроцентно сконцентрированы на сальто и винтах, а вас просят сделать это совершенно расслабленно. Так, чтобы вообще никому не пришло в голову, что это сложно. И посмотрел бы я, как вы с этой задачей справитесь.

— Так в этом, наверное, и есть высочайший класс фигуриста — исполнить программу так, чтобы все видели не блоки обязательных шагов и поворотов, а лёгкость и настроение.

— Возможно, но задачка не самая простая. Хотя то, как исполняют ритм-танец Вика с Никитой, сейчас начинает мне очень даже нравиться.

— Вы в этом сезоне делали программы не только своим парам, но и Евгении Тарасовой — Владимиру Морозову. Довольны этим опытом?

— Это не первая моя работа со спортивной парой: в прошлом году я ставил «Малагенью» для Александры Бойковой — Дмитрия Козловского, которую ребята в итоге отложили на олимпийский сезон.

— Да, но этим спортсменам, как и их тренеру, не пришло ведь в голову поменять музыку к сделанной вами постановке? А вот когда это сделали Женя с Владимиром, сразу возникла аналогия с Лизой Туктамышевой, которая два года назад специально ездила к Шэ-Линн Бурн чтобы поставить короткую программу, но, вернувшись, приняла решение положить её на другое музыкальное сопровождение.

— Когда Этери Тутберидзе пригласила меня поставить Тарасовой и Морозову короткую программу, она сразу сказала, что ребятам очень нравится «Лунный свет» Дебюсси, и спросила меня, как я к этому отношусь. Мы решили попробовать. Мне очень понравилось, как все мы работали, как контактировали и с Этери, и с Максимом Траньковым, и со спортсменами, понравился результат. Просто потом, когда была поставлена произвольная программа, стало понятно, что обе получились в очень схожем ключе. Отсюда, собственно, и возникло решение сделать короткую программу более мощной, поменяв музыку.

Я даже не уверен, что осталась прежняя техническая канва. Но знаю, что в фигурном катании нередки случаи, когда одна и та же постановка, положенная на другую музыку, начинает играть совершенно иными красками. Поэтому никакого криминала я в этой замене не вижу. Окончательное решение в части программ всегда должен принимать тренер, который работает со спортсменами каждый день. Потому что именно тренеру важно, чтобы его спортсмены показали максимально возможный результат на главном старте.

— Серия Гран-при в олимпийском сезоне теряет свою значимость или, напротив, обретает дополнительную важность для танцоров?

— Не теряет точно. На мой взгляд, для того чтобы максимально уверенно выступить на главных стартах, фигуристам нужно пройти четыре или пять соревнований.

— Какой из этапов с участием Синициной и Кацалапова представляется вам более напряжённым в плане соперничества?

— Честно говоря, я даже не смотрел, кто на этих этапах будет выступать. Не придаю этому значения. Знаю только то, что с Габриэлой Пападакис и Гийомом Сизероном (четырёхкратными чемпионами мира и пятикратными чемпионами Европы. — RT) мои ребята не пересекаются. Поскольку мы являемся чемпионами мира, нам нужно кататься без оглядки на кого-то.

— Вы настолько уверены в своей паре?

— Безусловно, уверен. Не нужно забывать к тому же, что даже не слишком удачные выступления способны принести большую пользу.

— Как прошлогодний финал Гран-при?

— Именно. Если вспомнить то выступление, оно действительно получилось у нас не лучшим: где-то недодержали вращение, где-то качнуло… И мы сразу улетели на шестое место. Но не стали при этом пенять на судей, а сели после соревнований и очень внимательно просмотрели видеозапись. Пришли к выводу, что наказали нас абсолютно по делу. И очень плотно занялись исправлением всех недочётов. Настолько плотно, что выиграли мировое первенство.

— По вашим ощущениям, судьи склонны закрывать глаза на какие-то огрехи, когда речь идёт о сильнейшей паре мира, или, напротив, придираются к лидерам сильнее, чем к другим?

— Это очень сильно зависит от технической панели. Можно долго дискутировать на эту тему, а можно просто вспомнить результаты в художественной гимнастике на Олимпийских играх в Токио.

— Считаете, что российских гимнасток на Играх засудили?

— Там был очень сильный момент, когда журналист спрашивает у сестёр Авериных сразу после выступления: мол, понятно, что израильтянка уронила ленту, но как получилось, что она так сильно превзошла вас в общей сложности программ? И наши девочки отвечают, что не могли сделать свои комбинации сложнее, потому что у Дины болит спина, а у Арины ещё что-то. Понятно, что я не дословно цитирую их слова, но смысл был именно таким. И сразу начинаешь задумываться: а может быть, никакого антироссийского заговора и не было?

— Но обыватель-то уверен, что заговор был.

— Обыватель, как правило, не способен понять, из чего складывается оценка. Собственно, так происходит и в фигурном катании: если ты досконально не владеешь темой, совершенно невозможно разобраться, почему кто-то получает за дорожку шагов первый уровень сложности, а кто-то — четвёртый. Или почему выигрывает тот, кто упал. Хотя упал-то он с одного из четверных прыжков, в то время как остальные чистенько прыгали тройные.

Но если мы говорим о Вике с Никитой, могу сказать, что и судьи, и зрители относятся к ним очень позитивно: пара красивая, эмоциональная, харизматичная. Им нужно просто хорошо кататься.