«Эту произвольную нужно просто накатать»: Тарасова о проблемных квадах, хороших вращениях и не женском акселе Трусовой

— После того как Трусова выиграла свой первый турнир в США, не слишком удачно откатав обе свои программы, вы сказали: «Саша катается очень хорошо и прекрасно прыгает. Но мне не может понравиться прокат, в ходе которого фигуристка упала». В связи с этим вопрос: разве может спортсмен, цель которого — Олимпийские игры, быть в форме на протяжении почти шести месяцев? И как решали эти вопросы вы сами, когда работали с Алексеем Ягудиным?

— Вряд ли я вправе сейчас давать кому-то советы на основании собственного опыта. Каждый тренер ведёт ученика по-своему. Можно наметить две пиковые точки в сезоне, между которыми можно слегка «опустить» форму, меняя нагрузку каждую неделю.

— Нужно ли менять по ходу этого процесса контент программы?

— Совершенно необязательно. Я бы сказала, что по мере набирания формы добавляются скорость, выразительность катания, исполнение даже не каждого элемента, а всех его составляющих — каждой дуги, каждого вращения, выездов, заходов на элементы, отточенность каждого жеста, попадание в музыкальные акценты и так далее.

У Лёши Ягудина было два четверных прыжка, что по тем временам считалось невероятно сложным. Соответственно, уже в процессе постановки программ было понятно, как расставлять остальные элементы, с тем чтобы они не мешали спортсмену эти квады прыгать. У Трусовой пять четверных прыжков, и это, конечно же, совсем другая история.

— На открытых прокатах в Челябинске мне показалось, что Саше её программа достаточно удобна.

— Очень важно добиться того, чтобы человеку было удобно кататься. Просто сейчас мы с вами начали разговор с выступления Трусовой в Америке, а его, на мой взгляд, вообще не стоит как-то оценивать.

— Думаете, негативную роль могла сыграть акклиматизация?

— Вполне возможно. Я, в отличие от других тренеров, не считаю, что этого явления не существует. Акклиматизация, как и все связанные с ней проблемы в состоянии спортсмена, всегда была, есть и будет. В один день тренировка может пройти удачно, а может вообще никак, поэтому сама я никогда не любила приезжать на соревнования, когда не было возможности предварительно акклиматизироваться. Пока жила с учениками в Америке, старалась делать так, чтобы и в серии Гран-при они выступали на американском этапе, а если выступать приходилось в Европе, мы старались найти возможность заблаговременно вернуться в Москву. Но не за два-три дня до выступления.

— Насколько вообще, с вашей точки зрения, критично, что Трусова ошибается в прыжках в начале сезона?

— Давайте всё-таки начнём с того, что она — уникальная девочка, выдающаяся. Такой фигуристки в мире нет и никогда не было. И не факт, что на нашем веку появится.

— Это не оспаривается. Но все ведь хотят, чтобы она ещё и не ошибалась...

— Так не бывает. В фигурном катании падают даже те, кто вообще не делает сложных прыжков. Возьмите ведущих мужчин-одиночников: не каждый из них прыгнет в произвольной три четверных, а мы говорим о пяти. Конечно, надо понимать, что Саша идёт в олимпийский сезон по абсолютному максимуму. Мне кажется, как я уже сказала, что прыжки в её программе расположены очень удачно, а это главное. Значит, эту произвольную нужно просто накатать. Причём так, чтобы остальные соперницы, выходя на один лёд с Сашей, понимали, что могут бороться только за второе место.

— Когда у вас катались Илья Кулик и Алексей Ягудин, в какой момент сезона становилось принципиальным, чтобы они не ошибались в четверных прыжках?

— Если ставишь задачу выиграть главный старт, нужно стремиться к тому, чтобы хорошо кататься весь сезон. Нужно, чтобы тебя высоко оценивали уже в короткой программе. Причём во времена Кулика и Ягудина, как вы помните, понятие «высоко» означало одну десятую балла. 5,8 ты получил за прокат или 5,9. Вроде бы разница невелика, хотя на самом деле огромна.

— Получается, что для Трусовой сейчас важнее не пять чисто исполненных четверных в произвольной, а идеальная короткая программа с тройным акселем?

— С моей стороны было бы неправильно давать какие-то советы и рекомендации, поскольку девочка, как и весь её тренерский штаб, идёт тем путём, которым никто из нас ещё не ходил. На тренировках Саша делает свои прыжки так легко, что силишься понять, как это вообще возможно.

— При этом в короткой программе она не первый сезон проигрывает своим соперницам.

— Это как раз легко объяснить. Трусова делает программу с тройным акселем и пока срывает этот прыжок на соревнованиях. Как только получится стабилизировать аксель, всё встанет на свои места.

— Насколько сложен, по вашему опыту, этот последний шажок — от неуверенного прыжка к стабильному?

— Я не вижу у Трусовой неуверенности. На разминках она прыгает аксель идеально. Совершенно не по-женски. Просто нужно понимать, что такое сложный прыжок. Зашёл на него чуть иначе по сравнению с тренировкой, а по времени это четверть секунды, и уже исполнение получается иным.

— Выходит, ключ к успеху не в самом прыжке, а в заходе на него?

— Именно. В том, до какой степени автоматизма эти заходы отработаны.

— И нервы здесь совершенно ни при чём?

— Когда начинает звучать музыка, фигурист высокого класса уже, как правило, не нервничает. Но вообще хочу сказать, что я не смотрю на выступления фигуристов так, как смотрите вы, журналисты.

— В смысле?

— В том смысле, что воспринимаю прокат целиком, а не стремлюсь разобрать программу на составляющие. Это невозможно и неправильно. Этим должен заниматься личный тренер: разбирать прыжки, другие элементы, заходы на эти элементы. Удобные, как и неудобные, моменты есть в программе каждого спортсмена. Профессиональный глаз их, разумеется, ловит, но это не повод давать кому-то рекомендации.

— Олимпийские программы Трусовой вам понравились?

— Да, причём обе. Мне нравится выбор музыки, нравится, как расставлены акценты на том, что спортсменка делает лучше всех в мире. Саша стала лучше вращаться, и это видно невооружённым глазом. Она катается не просто хорошо, а очень хорошо. Но главное, обе её программы я запомнила. Чего не могу сказать о многих других постановках. Как-то не остались они у меня в голове, что очень странно.

— Хотите сказать, что олимпийские программы должны быть более цепляющими?

— Мне кажется, да. С другой стороны, восприятие тоже ведь меняется по ходу сезона. Появляется отточенность в элементах, соответственно, появляются аплодисменты, что всегда украшает прокат, меняет общую картину. У тех же пар все программы ставятся прежде всего так, чтобы подчеркнуть элементы. Будут элементы — зрители начнут соответственно реагировать. А когда программа от начала и до конца идёт на аплодисментах, уже не так важно, под какую музыку катаются фигуристы.

— Евгения Тарасова и Владимир Морозов, которых в этом сезоне взялась тренировать Этери Тутберидзе, понравились вам на прокатах?

— Я бы сказала, что они ничем не хуже других, вполне способны бороться. Каких-то глобальных изменений, таких, чтобы можно было сказать «Ух ты!», я не увидела, но это и неудивительно. Когда люди катаются у нового тренера всего два с небольшим месяца, вау-эффекта и не может быть.

По крайней мере, я таких примеров в парном катании не припомню. С другой стороны, вот вы спросили о Тарасовой и Морозове, а я задам встречный вопрос: если мы говорим о вау-эффекте, у какой-то другой пары — неважно, спортивной или танцевальной — он был?

— На мой взгляд, нет.

— А ведь мы собираемся этими парами выигрывать Олимпийские игры.

— Вы же сами сказали, что начало сезона — это не то время, когда нужно делать далекоидущие выводы.

— Абсолютно верно. Что касается текущей ситуации, есть хорошая поговорка: дураку полработы не показывают.