«В начале сезона считал эту цель нереальной»: Шпильбанд об успехах Дэвис и Смолкина и их шансах поехать на Олимпиаду

— Когда Дэвис и Смолкин начали у вас кататься в 2019-м, многие расценили это как некое стечение обстоятельств: дети известных родителей находятся в Америке, за них есть кому платить, а что до результата, понятно же, что танцы — это длительная история. Не думаю, что хоть один человек в мире, включая вас, допускал, что Диана с Глебом совершат за два года столь стремительный прогресс, ворвавшись в элиту взрослого катания в свой первый взрослый сезон. В какой момент сотрудничества вы увидели этот потенциал?

— История была в том, что Дэвис и Смолкин сами сказали Этери, что хотят тренироваться у меня в группе. То есть это было решение детей. Когда они пришли, я увидел просто молодых способных ребят, понимаете? Предсказать в такой ситуации, что вырастет из них в будущем, невозможно.

— Прекрасно вас понимаю.

— Поэтому, естественно, я не мог предсказать, как быстро ребята начнут прогрессировать, с какой скоростью станут впитывать информацию. Вы абсолютно правы, сказав, что в танцах за один год ничего не делается. Поэтому у нас работа изначально шла с прицелом на серьёзное будущее. Мы очень много занимались основами катания, параллельно я старался передать спортсменам философию танца на льду, объяснял, откуда берёт начало то или иное движение, как добиться лёгкости исполнения. Конечно, всё это занимает время. Но мне было приятно отмечать, что дети не просто начинают меня понимать, но начинают активно этим пользоваться. Впитывают каждое слово, как губки. А в этом случае тренер получает огромное удовольствие от работы.

— Когда спортсмены приходят в группу, где уже имеются лидеры мирового класса, им становится проще работать, потому что постоянно перед глазами есть отличный пример, за которым можно тянуться. На кого Дэвис и Смолкин равняются, катаясь у вас?

— Умный спортсмен всегда очень внимательно смотрит на всех вокруг и учится тоже у всех. У меня сейчас достаточно много талантливых фигуристов в группе, и мне кажется, что Диана и Глеб смотрят не только на них. Они постоянно следят за всем, что происходит в танцах в целом: кто что сделал, кто как это сделал. Они живут танцами на льду, постоянно учатся, полностью отданы рабочему процессу, и мне как тренеру это бросается в глаза.

— Пандемия как-то нарушила ваши тренировочные планы?

— Конечно. Выбило очень сильно. Прошлый год, получилось, мы пропустили почти целиком, не могли выступать. Был всего один старт.

— Зато могли тренироваться практически в неограниченном режиме и не снижать нагрузок, как это делается перед выступлениями.

— Это да. Всю базовую работу, результаты которой видны сейчас, мы сделали именно в тот период.

— В какой момент в вашем рабочем кругу возникла тема, что скачок в российскую сборную Дэвис и Смолкин могут совершить не в следующем олимпийском цикле, а уже в этом?

— Честно вам скажу, что ещё в начале осени мы вообще не целились на участие в Олимпиаде. Просто старались выполнять свою работу максимально качественно. И ребята с первого старта начали прогрессировать.

— Разрешите усомниться в ваших словах. По-моему, уже вся Россия в курсе того, что знаменитая мама Дианы ставила для дочери именно эту цель. И никогда не поверю, что тема Игр в ваших совместных разговорах ни разу не возникала.

— Возникала. Просто в начале сезона сам я считал эту цель нереальной. Уже потом, когда, помимо действительно серьёзных результатов, пошли очень позитивные комментарии коллег и специалистов со всего мира, у меня появилась мысль, что это возможно.

— Я правильно понимаю, что, если Дэвис и Смолкин отберутся на Олимпиаду, они станут в Пекине вашей единственной парой?

— Совершенно верно.

— Вы способны объективно оценить, в чём заключаются наиболее сильные стороны вашего дуэта?

— Наверное, да. Но, знаете, я способен восхищаться и другими тоже. Нет такого, что мои спортсмены лучшие, а все остальные недостаточно хороши. Сейчас в танцах подобралось много хороших дуэтов, и я у каждого из них вижу позитивные и качественные стороны.

— Но вы же должны чисто профессионально размышлять при этом, за счёт чего ваши спортсмены могут опередить тех, с кем соперничают?

— Безусловно. Более того, я это знаю.

— И?

— Прежде всего это качество катания, лёгкость катания, лёгкость исполнения, интересность и свежесть композиции, общение между партнёрами, их диалог на льду, свободное скольжение и движение тел. То есть целый букет компонентов.

— Мне показалось, несмотря на очень высокие баллы, что в ритм-танце Диана и Глеб скользили в Санкт-Петербурге медленно и очень осторожно. Было ощущение, что люди борются с каким-то внутренним напряжением или усталостью, словно не совсем пришли в себя после длинной дороги. Что-то явно было такое, что им мешало откататься наотмашь.

— Первый стартовый номер обычно не очень помогает восприятию. Как и выступлению. Атмосфера в зале не успевает дойти до того уровня, когда это начинает ощущаться в воздухе. Ты выходишь на лёд, а в зале продолжается движение: зрители заходят, ищут свои места, садятся, переговариваются… Это сложная вещь — первый стартовый номер. Хочется воспользоваться энергией зала, а её нет.

— То есть эта энергия, о которой часто говорят фигуристы, реально существует?

— Конечно. Когда один спортсмен хорошо выступает, за ним другой, это рождает и интерес, и азарт, и создаёт то, что мы называем атмосферой соревнований. Атмосферой, внутри которой свершается что-то необычное и интересное.

— Чисто технический вопрос: на протяжении всего нынешнего сезона я слышу, что четвёртый уровень в паттерне ритм-танца — это какая-то запредельная по сложности вещь даже для мировых лидеров. Во всяком случае в ходе серии Гран-при она не покорилась почти никому, включая Габриэлу Пападакис и Гийома Сизерона. Каким образом это удаётся Дэвис и Смолкину, не прилагая внешне никаких усилий? Как вы этого добиваетесь?

— Я не считаю, что четвёртый уровень в паттерне — это какая-то запредельная вещь. Это просто очень серьёзная работа.

— Это вопрос техники или в большей степени концентрации?

— Прежде всего техники. Умения очень грамотно исполнять каждый из элементов, будь то перетяжка, твизл или скрещение. Правильные позиции, правильное расположение рисунка на льду. Очень большое значение имеет хорошая база и правильное понимание сути фигурного катания: как ехать, как наклоняться, как ставить конёк… Если спортсмен это понимает, он может приложить эту философию к исполнению любого танца, любого элемента. Рассказать всё это в интервью непросто.

— Я пытаюсь понять: класс танцоров, если брать первую мировую десятку, на мой взгляд, приблизительно равен. Но у одних элемент получается, а для других становится непреодолимой преградой. Чем, условно говоря, пара, которая выигрывает, отличается от пары, которая остаётся сзади? В чём эти мелочи? Их можно как-то объяснить, пощупать?

— Вы сейчас касаетесь очень сложного вопроса, а именно — технической оценки выступления. Это то, что рядовой зритель действительно не видит. Допустим, спортсмен повернулся, проскоблил какой-то поворот, который на восприятие и впечатление от программы совершенно никак не повлиял. Но технические специалисты вполне могут этот поворот не засчитать, и спортсмен теряет баллы. Правильно это или неправильно, трудно судить. Но правила у нас пока таковы. Другого ничего не придумали.

— Характер Тутберидзе в спортивном отношении — это один огромный плюс или с тренерской точки зрения в нём есть сложности? И можно ли вообще говорить о том, что Диана Дэвис унаследовала характер мамы?

— Этери поддерживает Диану на 100%. Если бы каждый спортсмен ощущал такую поддержку родителей, такое количество энергии и любви, это было бы огромным плюсом, причём для всех.

— Я не совсем об этом. У ребёнка известных родителей зачастую глубоко-глубоко сидит мысль, что ему прощается больше, чем остальным. Что где-то можно схалтурить, не подчиниться.

— Этого я в Диане вообще не вижу. Да и потом, Этери почти всё время находится в Москве, а мы в Америке.

— Вы, кстати, не боялись, когда брали к себе пару, что тренер с таким авторитетом может начать вмешиваться в работу, причём значительно более агрессивно, нежели это делает большинство родителей?

— Тутберидзе не просто грамотный тренер, но и человек с большим тактом. По отношению ко мне, по крайней мере, это именно так. Но, понимаете, в чём тут дело… Мне очень интересно мнение Этери. Она совсем не последний человек в нашем виде спорта, и каждый раз, когда приезжает, я очень стараюсь заманить её на каток, чтобы она посмотрела на ребят, что называется, от борта. Согласитесь, с моей стороны было бы просто глупо не использовать такого специалиста, когда он находится рядом. Но она большей частью смотрит тренировки с трибуны. И никогда ничего мне не навязывает.

— Вспомнилось, как на канадском этапе Гран-при вы стали невольным соучастником инцидента с Рафаэлем Арутюняном, попросив его посмотреть с трибуны выступление Дэвис и Смолкина, в связи с чем тренер непредумышленно оказался за границей «пузыря» и был лишён аккредитации. Чем именно вам было интересно мнение этого специалиста? Ведь в танцах не прыгают.

— Рафаэль — тренер такого калибра, что может дать дельный совет абсолютно во всём. Он понимает прежде всего в катании.

— Но ведь ничуть не хуже в катании понимаете и вы сами. Зачем в этой ситуации сторонние мнения, которые к тому же могут оказаться не слишком комплиментарными? Или собственный взгляд при долгой работе со спортсменами имеет обыкновение замыливаться?

— Видите ли, в чём дело: я вообще люблю комментарии со стороны. Поэтому всегда прислушиваюсь к тому, что говорят судьи, другие тренеры. Для меня это важно. Не использовать опыт таких людей, как Рафаэль и Этери, когда они рядом, было бы просто недальновидно с моей стороны.

— Много раз пыталась разговорить Арутюняна на танцевальную тему, и каждый раз слышала от него, что он ничего в вашем виде не понимает. Получается, лукавил?

— Я почерпнул у него очень многое — в плане катания, скольжения, использования конька, использования дуг и рёбер. Это всё связано. И в этом плане мы с Рафаэлем исповедуем одну и ту же философию, скажем так. Он ведь учит своих фигуристов не только прыжкам. Катание как таковое лежит в основе исполнения всех элементов, будь ты одиночник или танцор. Проще говоря, всё, что мы видим на льду, возникает из одного и того же движения — из дуги. Из дуги получаются прыжки, из дуги получаются твизлы, из дуги получаются вращения, набирается скорость. Просто этих дуг очень много.

— Диана много раз говорила, что для неё не составляет сложности адаптироваться к любой ситуации в России, потому что, даже если она что-то не слышит, то понимает собеседника по губам. Понять по артикуляции иностранную речь гораздо сложнее. Вы хотя бы иногда замечали, что спортсменке приходится переступать в Америке и через это тоже?

— Я, кстати, считаю, это хорошо. Любая сложная ситуация, если к ней правильно относиться, развивает человека, помогает ему, стимулирует. То есть, конечно, поначалу всё было для ребят очень и очень непросто, я почти уверен в этом. Но они настолько близки друг другу и Глеб настолько поддерживает Диану во всём, что очень многое стало возможным. На льду в том числе.

— Признаться, когда я увидела на турнире в Варшаве вашу совместную фотографию с Мариной Зуевой, с которой вы в своё время расстались не самым лучшим образом, просто потеряла дар речи. Первая мысль, которая пришла в голову: не собираетесь ли вы с Мариной возобновить сотрудничество, которое когда-то потрясло весь танцевальный мир?

— Мы просто очень радовались результатам того турнира. Я реально был искренне рад успехам Марины и её спортсменов Дайсуке Такахаси и Каны Мурамото, она точно так же искренне поздравила меня с победой Дианы и Глеба. Это нормально. Как бы то ни было, мы отдаём тренерскому делу всю свою жизнь.

— Сейчас просто очень многие тренеры говорят, что по нынешним временам совершенно невозможно добиваться больших успехов, работая в одиночку или узким коллективом. Существует ли хоть одна десятая процента вероятности, что ваше сотрудничество с Мариной может снова стать реальным?

— Я давно уже научился понимать, что в жизни может произойти всё что угодно. Никогда не знаешь, как повернётся та или иная ситуация, и каждый год жизнь учит нас этому во всех проявлениях.

— То есть никогда не говори «никогда»?

— Никогда не говори «никогда»...