«Работать без цели — путь в никуда»: Падин о чрезмерных нагрузках, вреде алкоголя и перспективе возвращения в Россию

— На текущем Кубке России вы ставили перед своими спортсменами какие-то конкретные задачи?

— Конечно. Как вообще можно работать без цели? Это путь в никуда. Приехать на соревнования, покрасоваться и уехать домой — это не спорт, скорее шоу-бизнес. Поэтому основополагающая задача была у нашей команды одна: посоревноваться с ведущими российскими спортсменами, проверить собственную готовность. С той же целью мы планируем в конце марта приехать на чемпионат России в Тюмень.

В России, кроме всего прочего, хороший снег. В марте это большая роскошь. Можно получить массу положительных эмоций не только от соревнований, но и от тренировок. Не говоря уже о том, что спортивные выступления позволяют хотя бы кратковременно выкинуть из головы все мысли о политике.

— Внутри белорусской команды не чувствуется обиды на то, что спортсмены и тренеры оказались лишены международных стартов?

— Мы стараемся избегать этой темы. Тем более что не имеем никакой возможности повлиять на ситуацию. Можем только подстроиться под неё.

— Но искать мотивацию наверняка стало сложнее?

— Я бы не сказал, что с мотивацией у белорусских ребят есть какие-то проблемы. Здесь важно другое: надо приложить все усилия к тому, чтобы сохранить себя как спортсмена. Когда-нибудь отстранение закончится (хотелось бы надеяться на то, что оно не затянется совсем уж надолго), и все мы должны быть готовыми к тому, чтобы вернуться в хороших кондициях, а не начинать разгон с нуля, когда придётся выходить на старт.

— По ходу олимпийского сезона в белорусской команде блистал Антон Смольский, сейчас к нему подтягивается Дмитрий Лазовский, а в Уфе, помимо них, ещё выстрелил Никита Лобастов. В связи с этим вопрос: биатлон — это история про талант или всё-таки про системную работу?

— Идеальный вариант — чтобы между талантом и чётко выстроенной системой работы была минимальная дистанция. Если система будет давать сбой, никакой талант не раскроется. Но если возможности человека сильно лимитированы врождёнными факторами, говорить о результате тоже, согласитесь, не приходится. Никакая системная подготовка этому не поможет. Приведу простой факт: большинство ведущих биатлонных держав придерживаются банального неписаного правила: если точность спортсмена при стрельбе ниже 85%, нет никакого смысла стартовать на Кубке мира.

— Есть ли вообще смысл с таким спортсменом возиться? Ведь ещё одна неписаная биатлонная истина гласит, что если человек не стрелок по складу характера, стрелять он никогда не будет.

— Это неоднозначная тема. Когда спортсмен не стреляет, первым делом хорошо бы определиться: он обучаем, труднообучаем или необучаем в принципе. И исходя из этого уже принимать решение. Иногда человек быстро учится, иногда следует запастись терпением.

— В декабре в Хохфильцене вы упомянули о плюсах, которые даёт отсутствие жёсткой конкуренции. Как считаете, что рациональнее: формировать сборную по итогам ежегодного отбора или дать возможность тренеру самому выбрать спортсменов и работать с этой основой всё олимпийское четырёхлетие, как работали вы с белорусской командой?

— В Белоруссии тоже проходит ежегодная селекция, просто в меньших масштабах, нежели в России. Если спортсмен по своей функциональной готовности не годится для решения задач на уровне сборной команды, он никогда туда не войдёт. Конкуренция в белорусском биатлоне действительно ниже, поэтому страна может себе позволить точечно вести подготовку лидеров на протяжении трёх-четырёх лет. В России такой вариант невозможен. Хотя если мы посмотрим на лидеров команды, они фактически не выпадают из основы на протяжении всего олимпийского цикла. Меняют разве что совсем отстающих.

— Как вы оцените текущее состояние своей команды в целом?

— Она достаточно конкурентоспособна, хотя имеются пробелы.

— Какого плана?

— У нас очень ограничен пул спортсменов даже в плане участия в классических эстафетах. На Олимпиаде в Пекине все это прекрасно видели: из четырёх человек один оказался явным аутсайдером, не справился с давлением, и эстафета поломалась. Когда я работал с российской командой, ситуация была принципиально иной, да и сейчас она такой остаётся: на третью и четвёртую позиции всегда есть несколько относительно равных претендентов, и основная задача тренера — не ошибиться, делая выбор.

— Ваш российский коллега Юрий Каминский недавно сказал, оценивая олимпийский сезон, что, возможно, имеет смысл сделать более регулярными совместные выступления биатлонистов и лыжников. В белорусской команде подобное взаимодействие практикуется?

— Сезонный календарь составлен, как правило, таким образом, что биатлон и лыжные гонки не слишком пересекаются. То есть возможность принять участие в лыжных соревнованиях для тех, кто выступает в биатлоне, минимальна. Но вообще должен сказать, что ещё в советские времена биатлонисты всегда принимали участие в лыжных соревнованиях, если предоставлялась такая возможность. Всё новое в этом плане — хорошо забытое старое.

— Вы как-то сказали, что биатлонисту лучше недоработать, чем переборщить с нагрузкой. Но тот же Каминский, отвечая на вопрос о возросшей скорости хода у спортсменов его группы, заметил, что та работа, которую спортсмены делали до его прихода в сборную, была недостаточна. Где та черта, за которую нежелательно заступать?

— Наверняка ведь помните, как все годы, что я работал в российской сборной, меня упрекали: мол, даю спортсменам чудовищные нагрузки. Правда, упрекали в основном спортсмены. Я же всегда исходил из того, что работа должна быть дозированной. Чтобы она давалась не ради самой нагрузки, а максимально эффективно влияла на адаптационный механизм. Если дозировка не вызывает никаких сдвигов в организме спортсмена, то она бесполезна. Есть и чрезмерная, которая способна навредить. Иными словами, очень важно, чтобы нагрузка соответствовала возможностям человека её воспринимать.

— Сразу вспоминается медицинская истина, сформулированная Парацельсом: всё есть яд, и всё есть лекарство. Вопрос в дозировке.

— Именно. Какой именно должна быть та или иная нагрузка для конкретного спортсмена, сейчас определяется достаточно легко: в сборных командах всех стран, будь то Россия, Франция или Норвегия, на этот счёт имеется тройной контроль: медицинский, биохимический, педагогический. И могу сказать, что лично в моей карьере ни разу не случалось, чтобы кто-либо из спортсменов угодил в фазу перегрузки и чтобы это хоть как-то повлияло на здоровье человека.

— А приходилось сталкиваться с ситуациями, когда реально не понимаешь, что делать с тем или иным спортсменом?

— Это очень распространённая тренерская история, на каждом шагу встречается. Нельзя досконально знать абсолютно всё. Особенно в плане поведения. Простой пример: нагрузка была подобрана правильно, все контрольные тесты показывают хорошее восстановление и хорошее функциональное состояние, а спортсмен не бежит. Начинаешь разбираться и видишь, допустим, следующее: накануне старта атлет съел на ужин половину торта. Ну захотелось человеку сладкого, пошёл в магазин, купил и не сумел вовремя остановиться. В результате желудочно-кишечный тракт всю ночь работал в режиме перегрузки, нарушился сон, причём сам спортсмен может даже не отдавать себе в этом отчёт и наутро вообще не вспомнить про торт. Но результата нет. Объяснение же у всех стандартное: вы меня не так тренировали, дали не ту нагрузку, поэтому я не побежал.

Таких историй тысячи. Повлиять на результат могут любые мелочи: ошибка со сном, с питанием, употребление алкоголя, о чём тренер, естественно, может вообще никогда не узнать…

— Среди спортсменов достаточно распространена точка зрения, что бокал вина на ужин повредить здоровому человеку точно не может. Но я слышала и иную версию, а именно: даже небольшая доза спиртных напитков способна свести к нулю недельную тренировочную работу.

— Это действительно так. Здесь вряд ли стоит давать какие-то общие рекомендации, кому-то, не исключаю, бокал вина может действительно не пойти во вред, но если разбирать сам процесс с точки зрения физиологии, алкоголь заставляет интенсивно работать почки, начинается обезвоживание организма, в кровь, соответственно, поступает меньше воды. А вода — это строитель мышечных клеток, при её недостатке клетки начинают разрушаться. Вот и решайте, чего здесь больше, пользы или вреда.

— Задавая вам вопрос о непредсказуемости тех или иных ситуаций, я на самом деле имела в виду совершенно конкретный случай: мужская олимпийская эстафета на Играх в Пекине и провальная стрельба Эдуарда Латыпова на заключительном рубеже. Такое можно как-то просчитать заранее, или подобные беды всегда приходят внезапно?

— Просчитать, как правило, бывает невозможно. У нас ведь тоже произошла аналогичная ситуация, причём в той же самой олимпийской эстафете, когда Максим Воробей на третьем этапе ушёл на два штрафных круга, как и Латыпов.

— Думаете, можно сравнивать? Всё-таки в той эстафете вы не боролись за золото и не имели 40-секундного преимущества за один круг до финиша.

— Это так, безусловно, но зацепиться при определённых обстоятельствах за бронзовую медаль нашим ребятам было вполне по силам. Для этого нужно было отстрелять на третьем этапе стойку без штрафных кругов и использовать в эстафете порядка шести-семи дополнительных патронов. Поэтому я и говорю, что ситуации схожие. Что произошло с Латыповым, судить не берусь. На мой взгляд, ему нужно было выбрать другую тактику стрельбы. Не терять время, пережидая порывы.

— В своё время четырёхкратный олимпийский чемпион Александр Тихонов рассказывал, как однажды бежал в Оберхофе в сильный туман, придя на рубеж, стремительно выпустил пять пуль в никуда и так же стремительно побежал пять штрафных кругов, пока соперники мучительно выцеливали каждый выстрел. И это оправдало себя.

— Так ведь примерно то же самое сделал Йоханнес Бё в олимпийском масс-старте: при невероятно сильном ветре на четвёртом рубеже он отстрелял очень быстро, не теряя времени на прицеливание, два раза промахнулся и убежал на штрафные круги. И финишировал в итоге первым. На мой взгляд, спортсмен высокого класса просто обязан прорабатывать подобные варианты в тренировках. Это нужно для того, чтобы научить человека очень быстро принимать правильные решения в стрессовой ситуации. Большинство этого просто не умеют делать. То есть люди мыслят стандартно, по предписанию: не торопиться, переждать ветер, прицелиться… Словом, делать всё возможное, чтобы не зайти на штрафной круг. Но все ситуации разные. Поэтому одно из самых главных качеств для биатлониста — это шахматные мозги, позволяющие быстро просчитать, как сделать ту или иную реальность максимально выгодной для себя.

— Это качество врождённое или его можно наработать?

— Можно наработать, хотя не скажу, что это даётся легко. Надо быть очень преданным своему делу, только в этом случае человек начинает чувствовать, что для него не существует никаких преград на пути к цели. Нужно просто выходить и тренироваться — в любую погоду и при любых условиях. Говоря простым языком, если не выполнять на тренировках определённых упражнений, не отрабатывать их, ты никогда не сможешь выполнить какие-то действия на соревнованиях, как бы сильно того ни требовала ситуация.

— Согласна. Но вспоминаю уже давние этапы Кубка мира в Оберхофе, где будущая четырёхкратная олимпийская чемпионка Даша Домрачева путала лёжку со стойкой, расстреливала чужую мишень, словом, допускала какие-то запредельные по своей нелепости ляпы. Это психология, физиология или просто недостаток опыта?

— Я бы сказал, потеря контроля. В этом году была похожая ситуация на этапе Кубка мира в Рупольдинге в мужской эстафете, когда шведы расстреляли на одном из рубежей установку норвежской команды.

— Мишени до такой степени легко перепутать?

— Такое бывает, когда отключается контроль и добавляется соревновательная нагрузка. В ситуациях, когда нервной системе не хватает кислорода, она может работать в тормозящем режиме и преподносить сюрпризы, скажем так. Иногда случается и другое: допустим, спортсмен промахивается три или четыре раза, а на штрафных кругах теряет счёт.

— Если честно, реально не понимаю, как здесь можно запутаться.

— В соревнованиях спортсмен действует, как правило, на автомате. То есть делает всё то, что наработано на тренировках. А теперь представьте, что он стреляет без промаха, то есть вообще не заходит на штрафные круги. И ситуация, когда в стрельбе внезапно происходит сбой и нужно бежать три или четыре круга, становится колоссальным стрессом, причём во всех отношениях. В голове-то одна мысль: как можно быстрее уйти на дистанцию. На самом деле таких ошибок в биатлоне происходит достаточно мало. Просто они всем запоминаются.

— В Уфе многие отмечают тот факт, что лыжи белорусской команды работают на местном снегу намного лучше российских. И списывают это на то, что инвентарём вашей команды занимается сервис-группа сборной команды, в то время как российские лыжи готовят региональные специалисты. Прокомментируете?

— Не берусь сравнивать уровень профессионального мастерства тех или иных сервис-бригад, но сразу напрашивается вопрос: что мешало российским биатлонистам привезти в Уфу сервис-группу сборной команды? Сложно было командировать в Уфу дополнительный персонал? Понятно, что уровень подготовки лыж в регионах может сильно отличаться от того, как это делают в национальной сборной. Нет соответствующих условий: мазей, технологий. В регионах всё это наличествует в гораздо более экономном варианте.

— Вы планируете продолжить работу с белорусской командой в следующем сезоне или есть вариант остаться дома, в России?

— Не хотел бы пока отвечать просто в силу того, что последние три года были в плане работы очень сложными, хорошо бы как следует отдохнуть дома, побыть с семьёй, прежде чем принимать решение относительно дальнейшей жизни.