«Мы не бобслеем занимаемся»: Доброскоков — о весе фигуристок, четверных выбросах и танцах в парном катании

Он постигал азы парного катания у Олега Протопопова и помогал Тамаре Москвиной с совсем юными Натальей Мишкутёнок и Артуром Дмитриевым. Придумал уникальный акробатический стиль для Дарьи Павлюченко и Дениса Ходыкина, а после безо всякого сожаления передал их в другие руки, сосредоточившись на более молодых парах, одна из которых уже в этом сезоне способна побороться за место в топе российского парного катания. Ну а поводом для интервью стала фраза тренера о том, что фигурное катание — это прежде всего математика.

— С вашим почти сорокалетним тренерским стажем и математическим складом ума можете предсказать, куда в ближайшие годы должно двинуться парное катание?

— Думаю, что будущее всё-таки за абсолютными профессионалами. За теми, кто будет владеть всеми тройными прыжками, каскадами «три плюс три» и кататься на уровне танцоров экстра-класса, а также хорошо владеть коньком. К этому всё идёт уже сейчас. Когда в Новогорске были юниорские прокаты, Александр Горшков (олимпийский чемпион в танцах на льду, президент ФФККР. — RT) даже сказал на разборе: мол, если раньше мы все ориентировались на девочек-одиночниц, то сейчас роль локомотива начинает брать на себя парное катание. Много интересных программ, сложных элементов. То есть прогресс налицо. И развитие идёт в правильном направлении.

— А нет ощущения, что как раз благодаря нынешним тенденциям, которые делают парное катание всё более и более танцевальным, существование самих танцев на льду как отдельного вида находится под угрозой?

— Так бы жёстко я вопрос не ставил, но танцоры уже сейчас вовсю используют какие-то вещи из парного катания — разве что прыжков и выбросов не хватает. А парное катание, если говорить о сильнейших, напротив, подошло вплотную к танцам в части некоторых элементов. Парную дорожку в танцевальной позиции некоторые спортивные дуэты даже интереснее делают, на мой взгляд.

— В мужском одиночном катании, как и в женском, были периоды, когда переходы от тройных прыжков к четверным приобретали массовый характер. Что должно случиться в парном катании, чтобы так же массово возросла сложность прыжков, выбросов и подкрутов? Стоит ли вообще ждать технического прорыва в ближайшем будущем?

— В прыжках однозначно да. Уже сейчас некоторые пары владеют всем арсеналом тройных, появляется всё больше и больше фигуристов, которые хорошо прыгают, и понятно, что за этим поколением будущее. Выбросы — это более специфическая вещь. Международный союз конькобежцев мог бы стимулировать процесс их усложнения, пересмотрев стоимость элементов ультра-си, но это может привести к очень приличному травматизму. Одно дело, когда освоением четверных занимаются такие державы, как Китай или Россия, где хватает тренеров и специалистов очень высокого уровня, и совсем другое — маленькие европейские страны, где даже единичный серьёзный травматический случай может всё перечеркнуть.

— Не уверена, что готова с вами согласиться. На Играх в Турине китаец Чжан Хао так запускал в четверной выброс свою партнёршу Чжан Дань, что на трибунах все глаза закрывали от ужаса. Но ведь это не стало препятствием для того, чтобы четверные выбросы пробовали осваивать и( вполне успешно) Юка Кавагути и Александр Смирнов? Хотя освоение элемента тоже началось у этих фигуристов с тяжёлой травмы. Другой вопрос, что каждый раз, когда какая-то пара заявляет о своих намерениях исполнять четверной выброс, находятся специалисты, утверждающие, что в этом нет никакого смысла. Точно так же, как в четверных подкрутках. Что вы думаете по этому поводу?

— Я прежде всего технарь и всегда был сторонником того, что в нашем виде спорта всё должно двигаться по спирали и вверх. Поэтому для меня очевидно, что и четверные выбросы, и четверную подкрутку рано или поздно придётся делать. Прогресс в этом плане не остановишь. Просто пока наиболее выгодно усложнять прыжки, чем, собственно, все и занимаются. Но потом всё равно встанет вопрос, куда двигаться дальше. А дальше остаются только выбросы и подкрутки в четыре оборота. Иначе парное катание очень быстро перестанет быть интересным зрителю.

— Из тех пар, что катаются сейчас, какая, на ваш взгляд, наиболее близка к тому, чтобы потрясти мир сложностью?

— Если мы вспомним китайских олимпийских чемпионов Суй Вэньцзин и Хань Цуна, которые делали четверную подкрутку, то они опережали весь мир в технике, когда ещё катались в юниорах. Поэтому, мне кажется, имеет смысл обратить внимание на тех спортсменов, кто сейчас на подходе.

— Я имела в виду несколько иное. Понятно, что у Евгении Тарасовой и Владимира Морозова шансы на освоение четверных вращений не так высоки хотя бы в силу возраста. Но есть чемпионы мира Анастасия Мишина и Александр Галлямов, есть чемпионы Европы Александра Бойкова и Дмитрий Козловский. Есть, наконец, ваши недавние подопечные Дарья Павлюченко и Денис Ходыкин, с которыми, знаю, вы связывали большие надежды в плане сложности программ.

— Если говорить о четверном выбросе, я бы назвал более высокими шансы Мишиной и Галлямова, потому что Настя просто уникально устойчивая девочка. Я присутствовал на тренировках Москвиной, когда у неё только начинала учить четверной выброс Юко Кавагути. Там был очень грамотно выстроен весь процесс. Потом был период, когда Кавагути и Саша Смирнов приезжали в Москву на какие-то показательные выступления и самостоятельно тренировались у меня на льду в Медведкове.

Помню, сильно удивился, когда Юко сказала, что ей вообще не страшно делать четверной выброс, будь то сальхов или риттбергер. Страшно другое: делать эти выбросы каждый день. А у Москвиной ребята тренировали этот элемент именно в таком режиме.

— Получается, что для четверного выброса, помимо технической готовности, нужна партнёрша, которая ничего не боится?

— На самом деле — да. Хотя дело не только в отсутствии страха. Например, Бойкова и Козловский выполняют тройные выбросы как бы в длину, с пролётом. Четверной с такой траекторией делать рискованнее, чем когда партнёрша вкручивается наверх. А вот для четверной подкрутки фигуристам надо обладать, помимо всего прочего, определёнными параметрами.

— Хотите сказать, что подкрут в четыре оборота требует того стандарта, который когда-то ввёл в обиход парного катания Станислав Жук, объединяя в своих парах мощного, физически развитого партнёра и маленькую вёрткую партнёршу?

— Да. Ходыкину я в своё время говорил: если хотите соревноваться с ведущими парами, нужно обязательно делать четверную подкрутку. По своей комплекции Даша и Денис идеально подходили для того, чтобы успешно выполнять этот элемент. Я, в принципе, думал, что Даша будет у меня делать не только подкрутку, но и четверной выброс. Но ребята как-то попробовали подкрутку в зале, что-то им не понравилось — и работу забросили.

— И вы, как тренер, потеряли к этой паре интерес?

— Ну интерес действительно в определённой степени пошёл на убыль. Дело было даже не в том, что мы не попали на Олимпийские игры: это как раз было предсказуемо. У меня три высших образования, два из них — математические. Поэтому я всю жизнь был реалистом, привык чётко всё просчитывать. В том числе количество баллов, которые способны заработать мои спортсмены. Расчёт-то в случае с Павлюченко и Ходыкиным был простым: акробатика — это хорошо, как и поддержки четвёртого уровня, но прыжковый контент у соперников посильнее. Да и компонентами нам ведущие пары не обыграть.

— Почему?

— Потому что пары, где оба партнёра относительно высокие, всегда смотрятся выигрышнее, чем крупный партнёр и маленькая партнёрша. Значит, можно брать только максимальной сложностью там, где это возможно. Знаю, что точно так же всё всегда просчитывала Москвина: сколько и на чём её фигуристы могут выиграть у противников, сколько проиграть, где надо добавить, чтобы обеспечить себе технический запас…

— Мне всегда казалось, что в определённом возрасте тренерская мотивация и, соответственно, способность заразить своим настроем спортсменов заметно идут на убыль. А у Тамары Николаевны я этого совершенно не наблюдаю.

— Она уникальная женщина. Мне иногда кажется, что без этого адреналина, который испытывает тренер, выводя пары на олимпийский уровень, Тамара Николаевна не сможет жить. Просто какое-то время у неё не было спортсменов, способных реализовывать поставленные задачи. Ну а когда появились, им оставалось помочь обрести уверенность в себе, а Москвина это умеет делать блестяще. Это очень важно на самом деле. Если спортсмен верит в то, что он лучше всех и никто с ним не может даже рядом встать, он выходит и рвёт соперников на части.

— Когда вы начинали работать тренером в Санкт-Петербурге, в парном катании шло постоянное негласное противостояние питерских фигуристов с московскими. Сейчас такое противостояние существует?

— В принципе, да, но это, знаете, как на качелях: был в Москве Станислав Жук — парное катание на какой-то период оказалось сосредоточенным в его руках. Потом в Питере появилась Москвина — и вектор сместился. Потом Москвина временно ушла в тень, а на первый план вышла московская школа Нины Мозер. Сейчас опять доминирует Москвина. Появится в Москве какая-то сверхталантливая пара — баланс снова изменится. Это же во многом зависит не от тренера, а от спортсменов.

— При этом пары экстра-класса появляются только у считаных специалистов. Давно, кстати, задаю себе вопрос: почему едва ли не лучшие технари в стране — Людмила и Николай Великовы — раз за разом доводят учеников до определённого очень высокого уровня, после чего те предпочитают перейти к более именитому наставнику? Понятно же, что им начинает очень чего-то не хватать.

— Не сказал бы, что так было всегда. У Великовых в своё время становились чемпионами мира Евгения Шишкова и Вадим Наумов, Мария Петрова и Алексей Тихонов, да и те пары, кто уходил, были очень техничными. Взять хотя бы Ксению Столбову и Фёдора Климова или тех же Мишину с Галлямовым. Новым тренерам, по сути, ничего не нужно было придумывать в плане элементов, разве что программу поставить. На мой взгляд, большинство переходов объясняется тем, что все современные молодые люди хотят быстрой славы и всего, что с этим связано.

— И убеждены, что с переходом к известному тренеру всё это сразу получишь?

— Возможно, что так. Те же Великовы — абсолютные фанаты своего дела. Сейчас с ними в Питере встречался, у них опять куча юниорских пар, которые технически прекрасно обучены, владеют всеми элементами. Каждый раз, когда я это вижу, думаю: ну вот сейчас, наконец, кто-то выйдет, Олимпиаду выиграет или чемпионат мира. А потом — раз! — и пара где-то в другом месте оказывается. Это очень непростой момент для тренера во всех отношениях.

— Вы как-то сказали, что в Поднебесной очень много своих тренерских кадров, поэтому им не нужны специалисты со стороны. Я и сама была уверена, что пройдёт время — и китайцы заполонят своими спортивными парами весь мир. Почему этого не произошло, как думаете?

— Я тоже этим вопросом периодически задаюсь. В Китае одно время было немало очень хороших юниорских пар. А потом они вдруг куда-то пропали. И информации нет никакой: страна в этом отношении слишком закрыта от остального мира.

— В последнее время в фигурном катании наметилась тенденция больших тренерских коллективов, где на результат работает множество самых разных специалистов. На этом фоне как минимум странно, что вы с Сергеем Росляковым перестали работать заодно. Вместо того чтобы объединить усилия, вы их как бы разъединяете. Это не осложнило тренировочный процесс?

— Я, в принципе, всегда самостоятельно работал, сам подбирал под себя тренерский коллектив. Поэтому мне не стало сложнее. Тем более Сергей давно хотел самостоятельности, большего креатива. Ему хочется что-то новое в этом плане придумать, и я это только приветствую. Сам-то в большей степени технарь.

— С технической точки зрения вы планируете что-то особенное для ваших нынешних подопечных — Натальи Хабибуллиной и Ильи Княжука?

— С Наташей мы учили четверной выброс, когда она в юниорах каталась с Ваней Бальченко. Они разучивали этот элемент на льду, причём вполне прилично его делали. Понятно, что Хабибуллина маленькая была, костяк у неё не сформировался, но она не боялась. Она тоже очень устойчивая.

— Сколько времени уходит на изучение такого элемента?

— Это длительный процесс. Сначала надо на полу выброс поставить, потом на льду отрепетировать, вставить в программу. Одно дело — освоить такой элемент на тренировке, совсем другое — сделать его под музыку. Минимум год уйдёт, думаю. В юниорах на освоение выброса у нас ушло где-то полгода, но мы так и не вставили его в программу — не было смысла.

Сейчас я поставил ребятам чисто прыжковую задачу. На «Мемориале Панина-Коломенкина» Наташа и Илья сделали каскад тройной лутц — два двойных акселя, причём очень хорошо, 14 баллов получили. В целом прыжковый контент у них достаточно сильный. Есть каскад, есть тройной риттбергер. У партнёрши хороший сальхов, так что в перспективе можно будет пробовать и четверной сальховый выброс. Мне, считаю, повезло: Наташа прошла пубертат и нисколько не потеряла тройные прыжки.

— Как, кстати, вы обходите болезненный для фигуристок вопрос, когда надо сказать девочке, что у неё лишний вес? Говорите об этом открытым текстом или приходится очень тщательно подбирать слова?

— Просто объясняю, что мы всё-таки не бобслеем занимаемся. Партнёр-то ладно, он всегда девочку поднимет — в зале для этого занимается. Но выбросы никуда не денешь. Там высота, пролёт, нагрузка в пять раз увеличивается при приземлении. Килограмм лишнего веса — колени, считай, полетели — и всё, с большим спортом покончено. Значит, надо просто для себя решить: хочешь заниматься парным катанием — укладывайся в вес. Я даю критерии. Для парного катания разница между ростом и весом должна составлять у девочки 114—115. Не получается держать себя в этих рамках — всегда можно уйти в танцы или вообще поменять вид спорта.

— Какие задачи вы ставите перед Хабибуллиной и Княжуком в этом сезоне?

— Наташа и Илья первый год будут выступать по взрослым, хотя, конечно же, всё произошло у нас не так, как планировалось. Они были очень хороши в юниорах, но сначала из-за пандемии финал Гран-при накрылся, где они числились бы фаворитами, а потом нас отстранили от первенства мира. Поэтому во взрослое состояние ребята вышли слегка подстреленными: не прозвучали там, где должны были прозвучать, не говоря уже о том, чтобы денег заработать. Но мотивируем. Сейчас вот выступили в Питере. Что-то получилось, что-то — нет, но настрой на работу от этого не пострадал. Готовимся к выступлениям на Гран-при России. У нас два этапа, оба — в Москве, в «Мегаспорте».

— То, что происходит в парном катании за пределами России, вас хоть в какой-то степени занимает?

— Вообще не слежу за этим. Раньше всегда смотрел, кто как выступает, не пропускал ни одного этапа Гран-при. А сейчас вообще непонятно, куда ситуация качнётся, в какую сторону. Поэтому занимаюсь исключительно своим делом, стараюсь себя в этом искать и получаю от работы удовольствие. Всё остальное мне просто неинтересно.