«И что теперь, мы будем судить Пикассо?»: Зуева о заимствовании идей, особенностях латины и популярности Такахаси

— Знаю, как сильно вы хотели, чтобы Дайсуке Такахаси и Кана Мурамото продолжили карьеру после олимпийского сезона. Уговаривать спортсменов пришлось долго?

— Не то чтобы уговаривала, мы обсуждали этот вопрос. И совместно приняли решение на половине пути не останавливаться. Тем более когда есть и пространство, для того чтобы улучшить собственное катание, и время, позволяющее это сделать.

Второй аргумент в пользу этого решения — чемпионат мира, который пройдёт в следующем году в Сайтаме. Это хорошо не только для самих фигуристов, но и для страны. В Японии сейчас очень сильно вырос интерес к танцам на льду, этим видом занимаются много детей, и впервые в истории японская пара (Нао Кида — Масая Морита. — RT), которую тренирует моя бывшая спортсменка Кэти Рид, стала третьей на этапе юниорского Гран-при.

С одной стороны, всё это удивляет, а с другой — объяснимо: Такахаси любят на родине, и после того, как он перешёл из одиночного катания в танцы и стал добиваться незаурядных результатов, у него оказалось много последователей.

— Мурамото — Такахаси дважды были шестыми на этапах Гран-при ISU, но на Skate America набрали на 9,1 балла меньше, чем на NHK Trophy. Cтартовый результат вас не разочаровал?

— Нет. По судейским оценкам ребята выступили в Штатах хорошо. Но растеряли уровни сложности.

— Подождите. Если дуэт способен выполнять предписанные элементы на четвёртый уровень сложности, но вдруг получает первые-вторые… Нельзя же до такой степени разучиться кататься?

— Можно, к сожалению. В танцах это легко. Тем более что у Каны и Дайсуке действительно имелись определённые недоработки. Сейчас мы кое-что подправили, а перед первым этапом нам просто не хватило времени.

— Поздно начали сезон?

— Да. Кана и Дайсуке по окончании прошлого сезона много выступали в шоу, потом им надо было отдохнуть, в июне мы начали ставить новые программы и решили, что не станем форсировать подготовку. Единственное, что несколько нарушило планы, — просьба организаторов американского этапа Гран-при, чтобы мы выступили на их турнире. Я хотела начать соревноваться несколько позже.

— Выбранный в этом сезоне для короткого танца латиноамериканский стиль достаточно непрост для японских фигуристов. Нет такого ощущения?

— Конечно, есть. В определённом смысле латина противоречит традиционному японскому воспитанию, культуре. Поэтому я и поставила короткий танец в стиле «техно», чтобы фигуристам было комфортнее психологически, чтобы они могли проявить свои лучшие качества: и Кана, и Дайсуке очень резкие, скоростные. Ну и чтобы отличаться от остальных. Опять работаем на контрасте, короче.

— В чём заключается основная сложность латины?

— В ритме. Это очень специфичная вещь. Не темп, а именно ритм. Тем более что ритмы в латине чередуются. Плюс взаимоотношения партнёров. В каком бы стиле ни был поставлен танец, латина — это всегда игра мужчины и женщины. Не все умеют это показать.

— Уход первой тройки лидеров олимпийского сезона, на ваш взгляд, снизил конкуренцию в танцевальном мире или, напротив, обострил её?

— Зависит от того, с какой позиции на это посмотреть. Освободился пьедестал, а это всегда вызывает ажиотаж. Теперь будем наблюдать, кто его займёт. Кто окажется лучше.

— И кто же готов взлететь?

— Сложный вопрос. Во-первых, я не судья. А во-вторых, с тех пор как Кана с Дайсуке поднялись в более сильную разминку, я потеряла возможность смотреть соревнования. В прошлом году, когда они катались первый год и выступали в начальных группах, я отправляла их отдыхать после проката, а сама располагалась на трибуну и сканировала лёд. Когда же фигуристы катаются в последних разминках, тренер вообще ничего не видит — все заняты своими спортсменами. Конечно, я смотрю трансляции, но это не всегда даёт объективную картинку. Через экран сложно определить скорость, качество исполнения некоторых элементов, какие-то другие вещи.

— Недавно двукратный олимпийский чемпион в танцах на льду Евгений Платов в разговоре со мной заметил, что Кристофер Дин всегда был намного сильнее Джейн Торвилл на льду как в части техники, так и хореографии, поэтому все танцы ставились под него, не говоря о том, что основным хореографом был он сам. У вас схожая ситуация: Такахаси — звезда мирового масштаба, невероятно харизматичен, прекрасно владеет коньком. Нет соблазна сделать его более весомой фигурой в постановках?

— Некоторые специалисты действительно так делают, но я всегда исходила из того, что у меня в руках дуэт. Безусловно, Такахаси — не рядовой фигурист, он был совершенно выдающимся одиночником. В Японии он даже не звезда, а идол. Его популярность там выше, чем у Юдзуру Ханю. Но ставить танец на одного, пусть даже на столь харизматичного спортсмена, просто нелогично. Должна быть гармония, непрерывное взаимодействие людей друг с другом. Конечно, бывает непросто добиться этого, когда один из партнёров настолько ярок. Нужно очень тщательно подобрать концепцию программы, правильно расставить акценты. Но это интересно.

— Насчёт более высокой популярности Такахаси в Японии вы сейчас сказали серьёзно?

— Да. У Дайсуке больше фанатов, чем у Ханю, как бы странно это ни звучало. Здесь нужно просто понимать: Такахаси относится к прошлому поколению звёзд. Согласитесь, они были в определённой степени ярче нынешних хотя бы потому, что дольше катались и выступали.

— Но тот же Ханю прошёл три Олимпиады…

— Да. Как и Такахаси. Просто Дайсуке был первым, кто завоевал олимпийскую медаль для Японии, кто выиграл чемпионат мира, кто принёс большую славу стране и огромную популярность японскому фигурному катанию. Юдзуру в этом контексте — последователь. Он может быть сильнее, титулованнее, прекраснее во всех отношениях, но всё равно в сознании огромного числа людей он второй после Такахаси.  А первый — он всегда первый.

— Мне кажется, дело здесь ещё и в том, что Такахаси — абсолютно земной персонаж, понятный болельщикам. А Ханю — инопланетянин.

— Согласна. Людей всегда больше привлекает та личность, к которой, условно говоря, можно прикоснуться. Дайсуке простой, очень общительный и открытый, но одновременно с этим скромный, совершенно непритязательный в плане каких-то бытовых вещей. При этом его талант не ограничивается одним лишь фигурным катанием. Он неплохо поёт — выступает в своём японском шоу с вокальными номерами.

— Отдельно от катания?

— В том-то и дело, что нет. Катается и поёт, причём не под фонограмму. Как он это делает, я не понимаю. Но смотреть интересно.

— Разговариваете вы с ним на тренировках по-английски или по-русски?

— Хороший вопрос. Самое удивительное, что русский Дайсуке понимает лучше. И говорит лучше. Он ведь до прихода ко мне катался у русских тренеров. Просто делать замечания по ходу тренировок мне приходится на английском, чтобы понимала Кана.

— Кстати говоря, Платов по ходу беседы вспомнил историю о том, как Дин долго судился с балетом Ghost по поводу плагиата и был вынужден выплатить в качестве компенсации очень большие деньги.

— Да, была такая история. Кристофер сначала поставил программу для себя: перенёс на лёд почти весь балетный номер — и музыку, и движения. И катал его в показательных выступлениях. А потом из этого же шоу-номера сделал произвольную программу для Изабель и Поля Дюшене.

— В какой степени допустимо такое заимствование?

— Когда конструкторы модернизируют модель Porshe, они не начинают с велосипеда, правильно? Берут за отправную точку последнюю из моделей. Так и здесь. Я в прошлом году была в Париже на выставке Пабло Пикассо, где были собраны его работы из многих частных коллекций и всех музеев, и там же были представлены идентичные работы других художников: «Цирк» Моне и «Цирк» Пикассо, «Менины» Веласкеса и идентичная картина Пикассо. Всего 220 картин. На меня это произвело невероятно сильное впечатление, ошеломляющее. И не только на меня, видимо: выставка длилась три месяца, и до последнего дня нужно было отстоять огромную очередь, чтобы попасть на неё. И что теперь, мы будем судить Пикассо за то, что он заимствовал чужие композиции?

— Иначе говоря, ничего нового в искусстве не придумано?

— Как и во всём прочем. Ничто не возникает из неоткуда, всегда есть какая-то классическая история. Просто чем больше знаешь, чем шире твой кругозор, тем больше шансов удивить мир.

— Вы точно так же не чураетесь того, чтобы заимствовать какие-то вещи?

— Я никогда не стремлюсь и не стремилась заимствовать. Но хочу быть уверена, что досконально знаю предмет, с которым имею дело. Для этого нужно много всего смотреть, изучать, пробовать. Вариться в этой каше. Невозможно поставить балет, не понимая этого вида искусства, балетных движений. Те же латиноамериканские танцы, даже классические бальные, сейчас сильно отличаются от того, какими были десять лет назад. Они стали раскованнее, амплитуднее, постоянно вносятся какие-то новые элементы, трюки, танцоры иногда вообще отходят от традиционных позиций.

— Акробатический рок-н-ролл как возможное направление в хореографии вам интересен?

— Я за этим слежу, скажем так. С фигурным катанием этот стиль вообще неплохо сочетается. Тамара Москвина интересно экспериментировала в этом направлении в 1990-х, ещё была такая канадская спортивная пара Изабель Брассёр — Ллойд Айслер (двукратные бронзовые призёры Игр и чемпионы мира — RT), которая всегда вносила акробатические элементы в своё катание. Я и сама приглашала акробата к Кате Гордеевой и Серёже Гринькову, когда мы готовились к Олимпиаде в Лиллехаммере. Даже сохранилась четырёхчасовая видеозапись на плёнке, правда, я никак не соберусь её отцифровать.

Мы тогда освоили много акробатических трюков, поскольку я рассуждала так: у фигуристов Тамары Николаевны трюки есть, у Изабель трюки есть, значит, и у нас они должны быть. Но потом, когда ребята уже всё выучили, я поняла, что от трюков нужно отказываться. Что с моей стороны было бы неэффективно воевать с соперниками тем же оружием.

— Какие задачи вы ставите в этом сезоне для Мурамото — Такахаси на чемпионате мира?

— Сначала мы должны туда официально отобраться. В прошлом году у нас не получилось, хотя у Каны с Дайсуке и база была выше, чем у соперников, и оценки по ходу сезона. Но на японском отборе прокатали программу с грубой ошибкой в твиззлах, а этот элемент стоит очень дорого. Поэтому сейчас мы движемся шаг за шагом. Перед национальным чемпионатом нужно почистить программы, получить рекомендации от судей.

— На последнем чемпионате мира ваш дуэт был 16-м. За какие места, по вашим ощущениям, Мурамото и Такахаси готовы бороться сейчас?

— За десятку — точно. При определённом стечении обстоятельств они могут быть и выше. В Японии очень ждут от этих фигуристов высокого результата. Они уже установили своего рода рекорд для японских танцев — были вторыми на чемпионате четырёх континентов в прошлом году. Если попадут на ЧМ в десятку, страна сможет послать на следующий чемпионат две танцевальные пары. Для спортивного развития это очень важно.

— Ну так для страны, наверное, нет большой разницы в том, какая именно пара сумеет завоевать квоту?

— С одной стороны, да. Но за Кану с Дайсуке, как я уже сказала, болеют по-особенному. Нам просто нужно ещё немножко времени, чтобы эти ожидания оправдать.

— Мотивации у Такахаси хватит? Всё-таки ему уже 36.

— Знаете, мне очень понравилась пресс-конференция в Казахстане после победы ребят на «Мемориале Дениса Тена». Дайсуке сказал там, что ему, во-первых, очень нравится кататься, а во-вторых, он только сейчас понял, что каждая программа как ребёнок, которого растишь с момента появления на свет, прививаешь ему какие-то навыки, гордишься им, хочешь, чтобы им так же гордились другие. И что всё это совершенно классный процесс, который гораздо ценнее, чем какая-то отдельно взятая медаль.

Он прав, на самом деле. Победа — яркий, но слишком скоротечный момент. А вот тот путь, который ты проделываешь к успеху, наслаждаясь каждым мгновением, — это реально состояние, которое запоминается навсегда. И знаете, что здесь самое главное?

— Что?

— Что эту внутреннюю радость от работы можно натренировать точно так же, как любые сложные элементы.