«Пока не можем раскрутить таланты до высот Фуркада или Бё»: тренер Падин — о системных ошибках и возвращении в сборную

— Вы вернулись в российскую сборную в очень тяжёлый период, когда вся привычная жизнь у спортсменов как бы остановилась.

— Ну да, период тяжёлый, нет международных стартов ни для нашей команды, ни для белорусской. Но сказать, что жизнь остановилась, я не готов. Не хочу брюзжать: мол, в наше время... Хотя так или иначе всё равно иногда приходится какие-то вещи вспоминать.

— И что вспоминается?

— Прежде всего собственная карьера. Когда я был начинающим спортсменом, мне вообще не светили международные соревнования. Но было такое счастье выступать на российских соревнованиях, на чемпионате СССР. Поэтому на сегодняшний день я бы посоветовал спортсменам просто отпустить ситуацию. Сосредоточиться не на ожидании того времени, когда нас, возможно, куда-то допустят, а на происходящем здесь и сейчас. Ничего не мешает показывать на внутренних стартах такую же высочайшую конкуренцию.

— Если говорить о молодых спортсменах, они, считаю, вообще оказались в выигрыше, когда звёзды первой величины вдруг стали доступны «для внутреннего пользования», так сказать.

— Абсолютно согласен. Раньше ведь всегда прослеживалось некоторое возмущение: мол, все хотят равняться на лидеров, а лидеры в чемпионате страны не выступают, поскольку у них был напряжённый международный сезон.

— Когда по истечении контракта с Белорусской федерацией биатлона руководство СБР предложило вам вернуться в сборную, имелась возможность выбирать, в какую именно тренерскую бригаду идти?

— После Игр в Пекине у меня возникли некоторые серьёзные обстоятельства, из-за которых пришлось на год вообще отложить работу, заняться собственным здоровьем. А следующей весной ко мне обратился Михаил Шашилов. Не то чтобы я прямо с разбегу за это предложение ухватился, но оценил свои возможности и дал согласие.

— Чем вас привлекло предложение Шашилова?

— Интересный вопрос. Любому тренеру всегда ведь хочется работать с теми, кто, как бы это получше сказать…

— Не с «дровами»?

— Скажем мягче: с теми, кто способен показать результат. Мы ведь прекрасно знаем: у каждого спортсмена есть свои лимитирующие факторы, физиологические возможности. Бывает, мотивация запредельная, но способности никогда не позволят человеку стать чемпионом мира, олимпийским чемпионом. Но я больше думал о том, что Шашилов, который всю свою тренерскую жизнь продолжает развиваться в профессии и совершенствоваться, мог пригласить в свою команду кого-то другого, а позвал меня. Значит, у него были какие-то мотивы? Значит, нечто интересное в моей предыдущей работе он увидел?

— Шанс вернуться не в сборную России, а Белоруссии у вас был?

— Скажем так, предложений по истечении контракта мне из этой страны не поступило. Возможно, оно поступило бы позже, но я уже согласился работать с российской командой.

— Я бы сказала, карьера тренера, возможно не только биатлонного, сильно зависит от стечения обстоятельств в этом плане.

— Согласен с вами. Тренер всегда как бы находится на острие риска. Не у всех к тому же есть запасной вариант. Когда он имеется, всё несколько проще: потерял работу в одном месте — автоматом заходишь на другую. Помните ситуацию с Рико Гроссом после Игр в Пхёнчхане? Он ещё в ходе Олимпиады спрашивал: будет новый контракт или можно начинать рассматривать другие предложения.

— Рико Гросса, насколько помню, мы потеряли именно на том промедлении.

— Вполне возможно. Но так уж сложились обстоятельства. Сначала никто не мог гарантировать работу, поскольку все ждали выборов президента СБР. Теоретически контракт имел возможность заключить прежний руководитель, но в то же время он мог проиграть выборы. Тоже своего рода неопределённость, заложниками которой стали тогда очень многие специалисты.

— Какая ситуация лучше для дела — когда у тренера есть пути к отступлению или когда их нет?

— Есть пословица: всё, что ни делается, к лучшему. Когда меня при Драчёве уволили из российской сборной в 2019-м, у меня отсутствовали пути отступления. Первые день-два было сильно не по себе из-за этого. Но потом появилось предложение из Белоруссии, и я как-то совсем неожиданно нашёл для себя новое поле деятельности. Просто тогда же я задумался: каждый человек, который соглашается работать в сборной команде, должен понимать: это первый шаг к увольнению. Поэтому, наверное, перед принятием предложения следует сразу продумывать варианты отхода, отступления на резервные позиции.

— В начале сентября я разговаривала с Юрием Каминским об уходе из его группы Даниила Серохвостова, и ваш коллега сказал: мол, очень хотел сделать из этого парня спортсмена, который на равных конкурировал бы с Йоханнесом Бё. Как считаете, Даниил способен таким стать?

— Мне не очень хотелось бы комментировать мнение Каминского, досконально не зная, какой именно смысл он вкладывал в те слова. Серохвостов — талантливый спортсмен, очень талантливый. Но принимает много нестандартных, не всегда оправданных решений и берётся комментировать некоторые моменты, которые, на мой взгляд, не стоило бы обсуждать.

— Но есть же пример Вероники Степановой в лыжных гонках, которая по любому поводу тоже высказывает собственное мнение в соцсетях?

— Да, но есть нюанс. Серохвостов, как бы сильно он на меня ни обижался за эти слова, не выигрывает, как Вероника Степанова, всё подряд. Если взять один из недавних стартов на этапе Кубка России в Уфе, он в масс-старте шёл лидером, а на последней стойке поймал три круга. Для спортсмена, который претендует на роль российского Йоханнеса Бё, непозволительно стрелять три промаха на одном рубеже.

— Сейчас все биатлонисты вынуждены тренироваться и выступать исключительно в условиях России, на нашем снегу, в наших погодных условиях. Это проблема?

— В определённой степени да. Простой пример: в той же Тюмени мы потеряли несколько соревновательных дней из-за мороза. В прошлом году аналогичная ситуация была в каких-то других местах. Сейчас мы не можем однозначно сказать, какими будут январь и февраль. Вполне вероятно, начнутся крещенские морозы, и мы опять потеряем соревновательную неделю.

— Это так важно?

— Для всех спортсменов это важно. Не буду повторять заезженную фразу о том, что мы теряем соревновательную практику. Не теряем. Но её качество, безусловно, снижается. Биатлонисты уровня сборной должны иметь определённое количество соревновательных дней в сезоне. Именно соревновательных дней.

— С какими чувствами вы смотрите успешные выступления белорусских биатлонистов? Есть ощущение, что это и ваша работа тоже?

— Конечно, есть. Тем более старшим тренером мужской группы сейчас работает Роман Синиченко, который на протяжении нескольких лет был моим помощником, а сейчас, получается, стал преемником. Осталась моя методическая направленность, принципы, программа, которая была мной заложена. Она сильно отличалась от той работы, которую спортсмены делали до моего прихода в команду, поначалу казалась неоправданно сложной. Подозреваю, из-за этого мне где-то не доверяли, где-то были сомнения. Но когда в олимпийский год пошёл прогресс, уже никаких сомнений не возникало, работали ребята просто замечательно. Нынешний успех, мне кажется, связан и с этим тоже.

— Антон Смольский — это талантливый самородок или продукт планового производства?

— Скорее второе. Самородки обычно начинают проявлять себя в более раннем возрасте. Когда я принимал сборную команду Белоруссии, Смольский уже бегал на Кубке мира, но не всегда попадал в пасьют, выражусь так.

— В элиту российского биатлона постепенно возвращается Александр Логинов, хотя, знаю, многие считают, что лучшие годы этого спортсмена были на чемпионате мира в Антхольце в 2020-м. Как считаете, Логинов способен снова выйти на реально высокий уровень? И нужен ли он сейчас команде?

— Саша пропустил прошлый сезон по состоянию здоровья, но деталей я не знаю. В этом году он уже провёл ряд очень приличных гонок, поэтому я считаю, что, конечно, такие спортсмены нужны. Для некоторых Логинов во многих отношениях остаётся кумиром, поэтому почему бы нет? Ну и потом не стоит забывать: на сегодняшний день такие спортсмены, как Логинов, Бабиков, Латыпов, Цветков, имеют такой колоссальный международный опыт, который некоторым нынешним спортсменам-сборникам даже не снился. И как бы более возрастные биатлонисты ни выступали в наших российских соревнованиях, их надо беречь. Пусть даже у нас появляются более молодые, кто вроде бы способен обыгрывать эту элиту.

— Обыгрывать внутри страны совершенно не означает способности обыграть на реально значимых соревнованиях.

— Об этом я и говорю. Поэтому я и хочу, чтобы такие спортсмены, как Логинов, Цветков или Бабиков, выступали как можно дольше. И, как говорится, тянули своим опытом за собой более молодое поколение. 

— После Олимпиады в Пекине я слышала от одного из биатлонных людей интересную точку зрения. Мол, было ошибкой поставить на заключительный этап эстафеты человека, который уже взял на Играх индивидуальную медаль. Внутренне такой спортсмен уже не настолько настроен на борьбу, как тот, у кого личной медали не случилось. Согласны с этим мнением? 

— Вы знаете, я провёл в основной национальной команде не слишком большой срок, но удалось поработать с Николаем Лопуховым, с Александром Касперовичем. И склонен считать более правильным, когда эстафетная команда формируется в течение всего сезона. Для этого у нас всегда были этапы Кубка мира, которые позволяли попробовать всех спортсменов, увидеть, для какого биатлониста какой из этапов более или менее оптимален.

Да, существует заезженная фраза: «Спортсмен должен уметь бежать любой этап». Отчасти я с ней согласен, но всё равно в каких-то моментах надо иметь определённую надёжность. В олимпийском сезоне был грамотный, я бы сказал показательный, пример расстановки на этапе Кубка мира в Рупольдинге — с Максимом Цветковым на завершающем этапе. А вот когда я увидел состав российской эстафеты на Олимпиаде, она для меня была проиграна ещё до старта.

— Но почему? Чем так плох Эдуард Латыпов на последнем этапе?

— Наоборот, он очень хорош на последнем этапе. Просто на тот момент не выглядел сильно надёжным для завершающей атаки. Был бы гораздо более красив где-нибудь в серединке. В этой связи можно вспомнить, кстати, как в своё время и норвежцы, и французы стали убирать своих лидеров внутрь эстафеты.

— В чём смысл подобных перестановок?

— Добиться максимальной эффективности. Тот же Йоханнес Бё, когда его начали ставить не на четвёртый, а на третий этап, неоднократно спасал эстафету или делал большой отрыв. Опять же, это исключительно моё мнение, но, если бы Латыпов бежал на третьем этапе, он мог создать хороший задел для победного финиша. А так получилось — задел был создан командой — под Эдуарда. У него был громадный гандикап, но, получается, он с ним не справился.

— Из всех олимпийских поражений, приходящих в голову, это было наиболее болезненным?

— Ну, вообще-то, да. Если вспомнить Олимпиаду в Ванкувере, где не так сильно прошёл свой финишный отрезок Антон Шипулин и мы тоже остались третьими, получилась схожая ситуация. Но там надежда на золото была меньше. А здесь она оказалась невероятно сильна. 

— В нынешней российской команде вы видите человека, способного реально выйти на уровень мировых звёзд? Такого, какими были Мартен Фуркад с его неограниченными возможностями или — до него — Оле-Эйнар Бьорндален, а сейчас Йоханнес Бё?

— Такие спортсмены, конечно, есть и продолжают появляться. Но я бы, наверное, назвал другой момент, который в большей степени относится к нам, к тренерскому цеху. Ведь это наша проблема, что мы не можем раскрутить талантливых спортсменов до высот Фуркада или Бё.

— Но почему? В сборной команде сейчас достаточно тренеров, налицо достаточно широкое разнообразие методик, у Каминского она одна, у Артёма Истомина — другая, у Шашилова — третья, у Дмитрия Шукаловича — четвёртая. Как понять, чей подход к работе наиболее продуктивен?

— Идеальной программы, думаю, просто не существует. Вы перечислили нескольких специалистов, у каждого из них, согласитесь, есть в этом сезоне неплохой результат, который позволяет считать: его методика работает. И в то же самое время чего-то вроде бы не хватает. Как только мы поймём, чего именно, тогда и решим проблему.

— И найдём ответ на вопрос, почему именно не можем раскрутить спортсменов до такого уровня, как это делают норвежцы или французы?

— Мне кажется, одна из причин может заключаться в том, что мировых лидеров на протяжении всего соревновательного сезона отличает очень высокая работоспособность. Мы же постоянно так или иначе ориентируем своих спортсменов: по-настоящему важен только главный старт, а Кубок мира, как сейчас принято говорить, всего лишь коммерческие соревнования. Подготовка выстроена для выхода на пик к чемпионату мира и Олимпиаде. Да и все отчёты сводятся к результатам на этих стартах. 

— С вашей точки зрения, это неправильно?

— Для того чтобы человек был способен показать хороший результат исключительно на главном старте сезона, его надо постараться убедить: имея средний показатель по скорости и стрельбе, он идёт правильным путём. А в нужный момент неожиданно выпрыгнет из штанишек и всех победит.

На самом деле всё получается иначе. Спортсмену обязательно нужна внутренняя уверенность, что он способен конкурировать на этапах Кубка мира с мировыми лидерами. Когда такой уверенности нет, в голове неизбежно зарождаются сомнения: а смогу ли я это сделать на главном для себя старте? Поэтому сам я сильно симпатизирую тем, кто способен показывать высокую работоспособность на протяжении всего сезона. И, как тренер, к этому стремлюсь. Более того, знаю, что большинство атлетов точно так же этого хотят.

— Страх совершить ошибку с возрастом уменьшается или становится сильнее?

— Ошибок боятся большей частью не тренеры, а спортсмены. Это понятно: у них может банально не оказаться времени её исправить. Тренеру в этом плане несколько проще. Более того, как раз ошибка способна тебя подтолкнуть к правильному решению.

— С какими спортсменами вам интереснее работать? С совсем молодыми, у кого ещё достаточно широк диапазон роста и возможностей, или с уже сложившимися, которые начинают проявлять себя ближе к 30 годам, как в своё время Екатерина Юрлова или сейчас Тамара Дербушева?

— Интересен, как я уже сказал, результат, но если посмотреть статистику, у нас в России он почти у всех спортсменов начинает стабилизироваться в более позднем возрасте. Взять того же Антона Шипулина. Он ведь чемпионом мира стал только в 30 лет. А Мартен Фуркад свою первую личную олимпийскую медаль завоевал в 2010-м в Ванкувере, когда ему исполнилось всего 22 года.

Или пример другого нашего соперника, Себастьяна Самуэльсона. На юниорском первенстве мира в 2016-м он проиграл спринт и гонку преследования своему ровеснику — Игорю Малиновскому. А через два года завоевал личную серебряную медаль в гонке преследования в Пхёнчхане и там же стартовал в «золотой» шведской эстафете. Если у нас подобного не получается, значит, надо задать себе вопрос: «Что мы делаем не так?»

— Одно из объяснений на этот счёт: российские тренеры чрезмерно форсируют подготовку своих подопечных и благодаря этому имеют достаточно много чемпионов в юниорском возрасте. Но на этом всё и заканчивается.

— С одной стороны, я не сильно с этим согласен. Но то, что на выходе из юниорского возраста у наших спортсменов не получается колоссально спрогрессировать на взрослом уровне, — это факт. Мне очень сильно запомнилось первенство мира среди юниоров, которое проходило в 2013 году в Обертилиахе. Я специально приезжал туда со сбора в Риднау посмотреть выступления наших ребят. Логинов тогда выиграл спринт и индивидуальную гонку, две медали завоевал Максим Цветков, а в гонке преследования победил Йоханнес Бё. На следующий год, в 2014-м, Цветков вообще не попадает на Олимпиаду, Логинов попадает, но выступает в качестве запасного, а Йося выигрывает две личные гонки в Кубке мира и едет на Игры. В Сочи он себя ярко не проявил, но как раз после того сезона начал активно зарабатывать себе репутацию недосягаемого и непобедимого. В результате реальным соперником для него на все последующие годы остался только Мартен Фуркад.

Вот что на самом деле покоя не даёт. Йоханнес ведь реально был таким же, как Логинов и Цветков. Но сколько медалей за последующие годы завоевал он и сколько — наши спортсмены? Это можно назвать пропастью, правильно?

— То есть мы снова приходим к прежней теме: если имеем дело с системным явлением, значит, должна быть и системная ошибка?

— Может, и так. Или же дело просто в том, что и Мартен Фуркад, и Йоханнес Бё — два уникальных индивидуума. Может быть, они на самом деле космические люди, из галактики. Потому и нет сейчас такого третьего спортсмена. И кто им станет, пока сказать невозможно.