«Другие страны смотрят на США с недоумением»: Дженнингс о политике Трампа, переезде в Россию и об испытании деньгами

— Почему ваш выбор пал именно на Россию?

— Моя профессиональная карьера началась как раз в Европе: десять лет назад я дебютировал в римском «Виртусе». Так что игра в России — лишь очередной этап моего жизненного пути. Для меня это новый опыт, и я всегда рад открывающимся перспективам. В вашей стране играют на весьма высоком уровне, о чём я наслышан. У меня есть друзья, которые играют в России. Дорелл Райт, например, говорил мне, что местный чемпионат не так прост и здесь нужно выкладываться. У тебя не получится набросать 30 очков без напряжения. Это меня определённо радует. Кроме того, я очень жду новых впечатлений и знакомств.

— «Зенит» не входит в число ведущих российских клубов. Правда, ваше прибытие может многое изменить. 

— Если говорить о том, чем меня привлёк «Зенит», то, во-первых, это сам город — Санкт-Петербург. Мне сказали, что это прекрасное место. Во-вторых, местная команда всегда играет в полную силу и борется за высокие места. Чем не стимул для меня?

— И каковы ваши первые впечатления от города? Вам удалось немного с ним познакомиться?

— Да, самую малость. Я здесь не больше недели и только недавно въехал в свою квартиру. Пытаюсь обустроиться. Очень люблю рестораны, слышал, что в Санкт-Петербурге немало отличных мест.

— Ваше заявление о переходе в российский клуб вызвало некоторые вопросы по ту сторону Атлантики. Что вы можете сказать тем, кто утверждает, что вы согласились на переход исключительно ради денег?

— Я решился на это, поскольку мне представилась возможность исполнять более важную роль в команде. Хотел играть в стартовом составе, потому что уверен, что могу быть разыгрывающим защитником в первой пятёрке любого клуба. К сожалению, в НБА у меня не было такой возможности. Думаю, что в «Зените» мне позволят раскрыться и показать всему миру, что я в самом соку. Дело не в деньгах.

— Вы учились в академии Оак Хилл.Имена её выпускников говорят сами за себя: Кармело Энтони, Рэджон Рондо, Майкл Бизли и многие другие. В школьной команде вы блистали и даже были признаны лучшим игроком года. Почему вы всё-таки предпочли Аризонский университет Университету Южной Калифорнии?

— Честно говоря, всё детство я мечтал попасть в НБА прямо из школы и целенаправленно работал над этим. Изначально я хотел пойти в Университет Южной Калифорнии, поскольку он был ближе к дому и я мог бы чаще видеться с семьёй и друзьями. Но в итоге выбрал Аризону, поскольку там очень сильная школа разыгрывающих защитников. Что-то пошло не так с моим вступительным тестом, поэтому мне нужно было принять другое решение. Тогда я позвонил Сонни Ваккаро, которого можно назвать крёстным отцом баскетбола. Он сказал, что я способен навсегда изменить правила игры для будущих поколений. Сама идея была мне очень по душе.

— Когда 11 лет назад вы решились на этот шаг, вы осознавали, что создаёте своего рода прецедент и вашему примеру последуют многие другие ребята?

— Нет. Знаете, реакция на мой поступок была довольно негативной. Многие были возмущены тем, что вместо учёбы в университете я подписал контракт с итальянским клубом. Но учёба меня никогда особо не интересовала. Разумеется, я бы не стал отговаривать от поступления в университет своих детей, но мне в тот момент этот вариант совершенно не подходил: мама в одиночку воспитывала двух сыновей, и нам были нужны деньги. Я должен был стать мужчиной в доме и считаю, что принял наилучшее решение для себя и своей семьи.

— В связи с этим что вы думаете о системе prep-to-pro? Считаете ли вы несправедливым, что молодые люди должны проводить год в университете, хотя они этого не хотят?

— Думаю, что она забирает всю прелесть университетского баскетбола. Когда я рос, мне очень нравилось наблюдать за выступлением ребят, которые через несколько лет должны были вернуться в игру. А сейчас они просто приходят на несколько месяцев и даже не посещают занятия. Уже нет той приверженности своему учебному заведению, его духа и атмосферы, потому что всё это сложно прочувствовать за один год.

— Складывается впечатление, что дни правила one-and-done сочтены. Одобряете ли вы решение НБА вновь вернуться к возрастным ограничениям?

— Отношусь к этому положительно. Каждый подросток, которому исполняется 18 лет, должен иметь право выбора. Приведу пример: если человек в этом возрасте совершает преступление в США, его судят как взрослого и отправляют в тюрьму. В связи с этим почему бы не предоставить ему возможность принимать решения за себя?

«Скайлз позвал меня в свой кабинет и начал орать так, что услышала вся команда»

— Можно ли сказать, что Рим стал для вас культурным шоком?

— Честно скажу, очень сильно нервничал, так как понятия не имел, куда еду. До этого я ни разу не бывал за пределами США. Но мама и брат поехали со мной, и это мне очень помогло. Этот опыт открыл мне глаза, помог узнать многое о жизни в целом. Некоторые вещи, которые мы так высоко ценим в Америке, европейцы вовсе не считают необходимыми. Тебе больше ничего не надо для счастья, если у тебя есть твой спорт, твоя команда и твоя семья.

— Значит, этот поступок стал определяющим для вашей дальнейшей жизни и карьеры?

— Так и есть. Я начинал работать с наставником из Югославии (Ясмин Репеша, хорват боснийского происхождения. — RT), баскетбольные тренеры оттуда славятся своей суровостью. Это способствовало моей психологической подготовке.

— Летом 2009-го вас на драфте выбрал «Милуоки», и вы вернулись в США. Насколько сильно волновались перед первой игрой в НБА?

— В предсезонных встречах я выходил на замену. Помню, отрабатывал что-то на автомате, не вкладывая в это душу, и вдруг главный тренер команды Скотт Скайлз позвал меня в свой кабинет и начал орать так, что услышала вся команда. Тогда я понял, что всё по-настоящему и он не шутит. Я безумно волновался и не мог справиться с нервами, даже когда началась игра. Но как только забил первый мяч — все страхи улетучились.

— Через две недели вы набрали 55 очков и побили рекорд команды по количеству очков, набранных новичком в одной игре. Этот клубный рекорд принадлежал Кариму Абдул-Джаббару и был установлен аж в 1970 году. Как вы умудрились это сделать?

— Честно говоря, для меня самого это до сих пор загадка. Более того, все мячи я забросил за три четверти, поскольку в первой очков не набрал. Скайлз тогда посадил меня на скамейку и сказал, что я не готов играть. Но когда я вышел во второй четверти, мне показалось, что кольцо увеличилось в размерах. Любому, кто находил свою игру, знакомо это чувство — тебя просто не остановить.

— Думаете, слова тренера о том, что вы не готовы, разозлили вас и увеличили вашу результативность?

— Я всегда был готов играть, просто был ещё юным. Любой мальчик, делающий свои первые шаги в НБА, улетает на время в космос. Так было и со мной, однако наставник смог вернуть меня на землю. Он помог мне понять, что если хочешь долгой карьеры, то нужно иначе подходить к матчам. Именно поэтому мне удалось провести в НБА девять лет.

— Вы считаете, что это была ваша лучшая игра?

— Набрать 50 очков — невероятный результат. Так что определённо это одна из самых запоминающихся моих игр. Но были и другие. Выступая  за «Пистонз», я оформил дабл-дабл из 20 очков и 20 передач. Был у меня и трипл-дабл, а также победный мяч в игре с «Сан-Антонио Спёрс». Такие моменты не забываются. Мы проигрывали команде Леброна Джеймса по ходу встречи, но потом перехватывали инициативу и побеждали. Так что в каждом матче есть что-то особенное.

— Вы гордитесь тем, что ваш рекорд до сих пор не побит?

— Да. Но я уверен, что его побьют. Вряд ли он ещё долго продержится с учётом развития игры и того факта, что новичкам всё больше доверяют.

— Кого бы вы назвали наиболее вероятным кандидатом на это достижение?

— Трэя Янга из «Атланта Хоукс». Думаю, ему по силам набрать и больше, поскольку ему дают бросать когда угодно.

— Вас раздражает, что журналисты постоянно возвращаются к той рекордной игре?

— Да. Всё-таки моя карьера не ограничивается этой встречей, хотя её и можно причислить к выдающимся. Но лично мне кажется, что были у меня матчи и лучше. Так, в 2015 году, до разрыва ахиллова сухожилия, я демонстрировал свой лучший баскетбол в НБА и нашёл свою нишу, выступая под руководством Стэна ван Ганди, хотя люди думали, что мы не в лучших отношениях.

«Мне сказали, что придётся расслабиться и ничего не делать, — это была настоящая катастрофа»

— По ходу второго сезона в одном из матчей вы сломали ногу, но не только отыграли до конца, но и провели 30 минут на площадке в следующей встрече. Как вам это удалось?

— Сила воли. Я узнал, что мне придётся пропустить месяц после операции, поэтому хотел сыграть в матче накануне. Когда мне сказали, что придётся расслабиться и ничего не делать, — это была настоящая катастрофа. Я не люблю сидеть на месте и ждать у моря погоды.

— Что делать, когда настигает первая тяжёлая травма?

— Мне сказали, что я могу выбыть где-то на два месяца. А я как раз нашёл свою игру. Чувствовал, что у меня был шанс сыграть в Матче всех звёзд НБА, хотя это был всего второй мой сезон. Но травма нарушила мои планы. Мне всегда кажется, что стоит мне только поймать кураж, как обязательно что-то происходит.

— Что вы говорите себе каждый раз, когда восстанавливаетесь после травмы?

— Чтобы справиться со всем этим, требуется уверенность, соответствующий настрой и сила духа. Необходимо сохранять психологическую стойкость и понимать, что ты всё ещё один из лучших в НБА.

— В январе 2015 года вы получили такое серьёзное повреждение, как разрыв ахиллова сухожилия. Как эта травма сказалась на вашей карьере в тот момент и в целом?

— Мне казалось, что я уже не смогу восстановиться и больше никогда не буду играть в баскетбол. В случае со сломанной ногой я знал, что через пару месяцев снова буду в строю. Но тогда от меня вообще ничего не зависело.

Это был последний год моего контракта, и «Пистонс» как раз подписали нового разыгрывающего. Мне нужно было смириться с реальностью, а потом пришлось переезжать, так как меня обменяли в Орландо. Пару раз выходил в стартовом составе, сидел на скамейке.

Кроме того, я всё ещё не восстановился до конца и мне приходилось заставлять себя играть. Справляться со всем этим было очень непросто.

— Что помешало вам бросить всё и уйти?

— Любовь к баскетболу. Осознал, что люблю играть и мне не важно, где это делать.

— Что бы вы могли посоветовать тем, кто переживает нечто подобное?

— Интернет и социальные сети полны негатива и людей, которые желают вам зла. Психическое здоровье — вещь очень серьёзная. Но я смог это преодолеть. Я ходил к психотерапевту, говорил о своих проблемах — как в баскетболе, так и в жизни — и понял, что хочу продолжать свою спортивную карьеру. Я не для того проделал такой длинный путь, чтобы сдаться.

«У Коби Брайанта невероятная воля к победе»

— Кто является лучшим баскетболистом, с которым вы когда-либо играли в одной команде?

— Очень сложный вопрос. Мне удалось поиграть со многими парнями, в том числе с Монте Эллисом и Джоном Сэлмонсом. Но, наверное, всё же назову Кристапса Порзингиса.

— А кто лучший соперник, против которого вам приходилось играть?

— Таких несколько. Назову троих: Гилберт Аринас, Леброн Джеймс и Коби Брайант.

— Назовите свою самую запоминающуюся победу.

— Когда мы обыграли Тима Данкана и «Спёрс» в Сан-Антонио. Там было столько легенд! Думаю, что это одна из моих самых любимых побед.

— А самое болезненное поражение?

— Наверное, проигрыш «Бостону» в седьмой игре 1/2 финала Восточной конференции. Если бы нам удалось одержать победу в этой игре, мы бы встретились в финале Восточной конференции с «Кливленд Кавалиерс», и кто знает, чем бы всё закончилось.

— Леброн или Коби?

— Я выбираю Коби. Всё дело в его подходе к игре. У него невероятная воля к победе. Брайант через многое прошёл: все как один твердили ему, что без Шакила О'Нила он не сможет выиграть титул, а он сделал это дважды. Можете называть меня предвзятым, но Коби обожают по всему миру. При этом Леброн — лучший баскетболист в истории НБА.

— Как вы думаете, переход Джеймса в «Лейкерс» продиктован деньгами или амбициями?

— Думаю, и то и другое. Скорее всего, Леброн хочет чего-то нового в карьере. Наверное, это его последние четыре года в лиге, так что почему бы не закончить карьеру в Лос-Анджелесе, где за выигранный чемпионский титул тебе поставят памятник?

— Кто был вашим кумиром в детстве?

— Думаю, Аллен Айверсон. Помню, как он привёл «Филадельфию» к победе над «Лейкерс» в первой игре финала НБА 2001 года! Это дало мне возможность поверить в будущее.

— Кто был лучшим тренером, с которым вам доводилось работать?

— Стив Смит из академии Оак Хилл. На протяжении двух лет я каждый день вставал в шесть утра, шёл в спортзал и звонил ему с просьбой открыть двери. Он не жалел своего времени на нас, но при этом заставлял придерживаться графика и выкладываться по полной. Это очень помогло мне впоследствии.

— А с каким тренером вы бы хотели поработать, но у вас не было такого шанса?

— Грегг Попович. Его система всегда напоминала мне европейскую. То, что ему удаётся сплачивать команду и так долго удерживать её костяк, говорит о многом.

«Мне не говорили о России ничего плохого»

— В Америке продолжается скандал вокруг движения, зародившегося, когда Колин Каперник в знак протеста встал на колено во время исполнения гимна страны. Своё слово об этом сказал и Попович, открыто заявив, что людей надо уважать. Думаете, он правильно поступил, ввязавшись в этот политический спор?

— Да, потому что у нас свобода слова и он имеет право выразить свою точку зрения. То, что один из лучших тренеров в истории американского баскетбола, используя своё положение, публично выступает с такими заявлениями, многое говорит о нём, о его нравственных качествах и его идеалах. Ведь Попович говорит даже не о цвете кожи, а о людях в целом.

— Вас как профессионального атлета не беспокоит, что подобные вещи затронули спорт?

— Да, но это касается жизни в целом. Расизм до сих пор остаётся очень большой проблемой в мире. Мы проделали такой большой путь после 1950-х и 1960-х годов, но его проявлений становится только больше. Если задуматься о том, что страна проделала такой путь, а её всё равно раздирают подобные проблемы, кажется, что от них никогда не избавиться. Всё это очень грустно.

— Есть ли выход?

— Не знаю. Но можно приложить все усилия, чтобы твои друзья, близкие и дети понимали, как жить правильно, умели постоять за себя и не судили людей по цвету кожи. Я никогда не понимал, как можно ненавидеть человека, которого ты не встречал. Считаю, что ненависть появляется из-за зависти.

— А может быть, хороший выход — выбрать Поповича президентом США?

— Я только за. Проголосовал бы за него.

— Ваши друзья и родственники не высказывались против вашего отъезда, не говорили, какое Россия ужасное место?

— Я не слишком интересуюсь всей этой шумихой вокруг Трампа. Один из моих коллег по «Зениту» как-то спросил меня про него, а я ответил, что мы в США сами не понимаем, что происходит.

Печально, что после Обамы и попыток сделать мир лучше нашим девизом стало «Вернём Америке былое величие». Мы и без того великие и знаем это. Америка — земля свободы. Остаётся только надеяться, что на следующих выборах люди проголосуют за правильного президента. Уверен, что остальные страны смотрят на нас с недоумением и смеются.

— Часто ли вас часто спрашивают о вашем решении?

— Вовсе нет. Мне не говорили о России ничего плохого. Для меня это совершенно новый опыт. Я решил, что буду во всём разбираться по ходу дела. Но за то время, что я тут пробыл, ничего особенного не произошло. Санкт-Петербург — один из самых красивых городов, которые я видел в своей жизни. Если я иду в ресторан, люди узнают во мне игрока НБА, проявляют любовь и уважение. Никаких безумств я тут пока не встречал. Кроме того, и сам стараюсь не высовываться и веду себя максимально вежливо.

«В 28 лет я впервые купил себе дом»

— Многие молодые спортсмены, особенно баскетболисты и футболисты, зарабатывают большие деньги, которые в этом возрасте могут испортить человека. Когда вы в 18 лет заработали миллион долларов, с вами ничего подобного не случилось?

— Что касается денег, то под их воздействием меняются не спортсмены, а люди, которые их окружают. Когда у тебя появляются деньги, они начинают считать, что это у них теперь есть деньги, и ожидают от тебя определённого поведения. Тогда и появляются осложнения, по-другому начинаешь смотреть на друзей и родственников. Каждый раз, когда у них возникают какие-то трудности, они обращаются к тебе. Конечно, когда у тебя появляются возможности, надо обеспечить маму, сделать много других вещей.

Кроме того, необходимо взаимодействовать с болельщиками, общаться с прессой, а главное — по 48 минут выкладываться на площадке, стараясь выиграть матч. А потом ты приходишь домой, смотришь в свой телефон, а там могут быть сообщения от десяти человек — и каждый просит у тебя взаймы. В конечном итоге атлет хочет просто профессионально заниматься любимым делом. Многие из нас делали бы то же самое и бесплатно. Для меня, например, сама возможность выйти на площадку и играть — уже удовольствие.

— У вас никогда не случалось головокружения от денег?

— Нет, весь мир всё равно не купишь. С другой стороны, мне 29 лет, и я только в прошлом году впервые купил себе дом. Для меня это ценное приобретение, потому что там я могу быть самим собой. Мой труд окупился.

— Вы родом из Комптона, который считается колыбелью хип-хопа на Западном побережье. Один из исполнителей новой школы — Кендрик Ламар — написал рэп-композицию о другом баскетболисте из этого города — Арроне Аффлало. Почему не о вас?

— Они вместе ходили в одну школу, и оба были старше меня. История, рассказанная в песне, — это правда. Аффлало действительно был выдающимся игроком в школе «Комптон Сентенниал». Она о том, как на Кендрика повлиял пример парня с правильным складом мышления, благодаря которому он попал в Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе, пробился в НБА.

— То, что вы росли в Комптоне, помогло вам в этом отношении?

— Я много где жил. Нас с братом растила мать-одиночка. Жили мы в бедности, что породило рвение, желание добиваться большего, быть в состоянии позаботиться о родных и близких.

— Вы вышли из гетто, из трущоб со всей их бедностью и проделали путь к большим деньгам и славе. Это не вызвало у вас некоторого головокружения?

— Те из нас, кто хорошо себя проявляет уже в юности, встречаются с такими вещами довольно рано. В 16—17 лет я был баскетболистом номер один в стране. В том возрасте мы жили весьма недурно. Миллионерами не были, но я видел свет, что меня ждёт, и был к этому готов. Были и трудности, но они помогали мне тогда и помогают до сих пор. Всегда держишь в памяти моменты, когда не было каких-то элементарных вещей, когда не знал, сможешь ли завтра поесть.