«С возрастом я внутренне молодею»: Ягудин о своём 40-летии, семейных ценностях и жизненной философии

Зима. «Лёша может всё!»

Вплоть до 2002 года Ягудин чуть ли не во всех своих интервью говорил, что не хочет побеждать на Олимпиаде... А в итоге выиграл её, причём так, что вошёл в историю мужского одиночного катания сразу в нескольких категориях: никогда ранее олимпийский чемпион не получал судейские голоса в свою пользу единогласным решением, никогда раньше ни один фигурист не побеждал на Играх программой с двумя четверными прыжками и четырьмя максимальными оценками за произвольную программу. И, наверное, ещё не случалось такого, чтобы отдельно взятая мужская программа на протяжении почти 20 последующих лет оставалась в памяти болельщиков как наиболее впечатляющая хореографическая постановка за всю историю фигурного катания. Но в случае с ягудинской «Зимой» произошло именно так.

Принято считать, что уйти из большого фигурного катания Ягудина заставила травма бедра, которая случилась после Игр, но на самом деле она сильно беспокоила спортсмена ещё за четыре года до Олимпиады, и свой второй чемпионат мира в 1999-м он выиграл на сильных обезболивающих уколах, почти не чувствуя ногу. Так что неслучайно хирург, озвучивший тренеру и спортсмену в конце 2003-го трагичный для обоих вердикт о невозможности продолжать спортивную карьеру, назвал Ягудина истинным счастливчиком, пояснив: если бы обострение травмы случилось на полгода раньше, никакого олимпийского золота в жизни Алексея не было бы вообще. А так уже следующий после Игр-2002 сезон фигурист начал солистом Stars on Ice и дважды становился чемпионом мира среди профессионалов.

Позже, кстати, Ягудин честно объяснил, на чём основывалось его психологическое отторжение темы Олимпиад. Сказал в одном из интервью: «Игры хороши только тогда, когда становишься чемпионом. В любом другом случае они превращаются в страшное испытание, а поражение перечёркивает всю предыдущую жизнь. Второе или третье место — это ведь всё равно поражение».

В лице Татьяны Тарасовой, к которой Ягудин ушёл в 1998-м, спортсмен нашёл, похоже, единственного человека в мире, готового терпеть его характер и мнение, которое он высказывал по любому поводу и никогда не считал нужным скрывать. Став в третий раз чемпионом мира в 2000-м, он сам сказал о себе: «У меня достаточно тяжёлый характер, я ленивый, меня нужно заставлять тренироваться, я люблю спорить и не всегда — по делу. Я никогда не был послушным, всегда имел своё мнение, периодически даже пытался бунтовать, уезжая из дома».

Насколько далеко могут завести спортсмена особенности его характера, стало ясно всё в том же 2000-м: перед чемпионатом Европы Ягудин сломал руку — что есть силы врезал кулаком в борт катка на тренировке из-за того, что не получались прыжки. Выступать на континентальном первенстве пришлось в гипсе, но тогда же, по собственному признанию, Алексей научился включать голову — стал думать.

За свою карьеру он четырежды выигрывал мировые первенства, три раза становился чемпионом Европы и дважды побеждал в финале Гран-при. Обожал соревноваться, в каком бы состоянии ни находился. Собственно, именно это качество когда-то привлекло в подопечном Тарасову. Тренер безоговорочно поверила ученику, а он сам точно так же поверил в тренера. И, наверное, не приходится удивляться, что тандем Тарасова — Ягудин благополучно существует уже более 20 лет и так же прочен, как был на золотой для обоих Олимпиаде.

Крылатая тарасовская фраза: «Лёша может всё!» — стала для спортсмена своего рода девизом.

«Я действительно в какой-то момент понял, что сумею реализовать всё, что захочу. Нужно просто работать. Работа — это моя религия, ни во что другое я просто не верю. И каждый раз, когда берусь за тот или иной проект, знаю, что он будет успешен. Наверное, не случайно ко мне даже прилепилось прозвище: Человек-удача, — улыбается Алексей.

После сложнейшей операции по замене тазобедренного сустава, сделанной в США в 2007-м, Ягудин неоднократно предпринимал попытки вернуться в спорт, поскольку совершенно не представлял своей жизни вне соревнований. Вернуться не получилось, но это совершенно не выбило фигуриста из седла.

Весна. «За годы совместной работы он ни разу меня не подвёл»

— Ягудин обладает адским характером, но при этом он превосходный работник, неважно, о чём идёт речь, — рассказывала об ученике Тарасова. — После того как ему пришлось из-за травмы оставить спорт, он научился очень многим вещам, и, скажу честно, не думала, что он освоит столько всего. Он прекрасно говорит, хорошо ведёт репортажи. Иногда ошибается, но это происходит потому, что он постоянно пробует что-то новое, а в этом случае ошибки неизбежны. В своих комментариях Лёшка бывает очень жёстким, но я тоже понимаю, почему так происходит. Во всём, что касалось работы и ответственных выступлений, сам Ягудин всегда был стопроцентно надёжен. Поэтому он просто не понимает, как можно тяжело тренироваться весь год и так и не суметь реализовать эту работу в результат на протяжении всего сезона, выполнить свою основную задачу.

Я видела Лёшу во всех его спектаклях, обожаю смотреть, как он проживает на льду все свои роли. Мне очень нравится видеть, как он готовится к телевизионным комментариям — постоянно ходит с открытой записной книжкой, куда выписывает какие-то интересные вещи по каждому из тех, кому предстоит выступать. Он вообще очень много знает о том, что происходит в фигурном катании, и при каждом удобном случае продолжает всех обо всём расспрашивать. Для меня до сих пор удивительно: при том что Ягудин очень любит отдохнуть, полежать на диване, он совершенно не ленив в работе. И он действительно настоящий артист, глыба...

Он невероятно любит своих детей, свою семью. Полностью её обеспечивает, но при этом сам абсолютно непритязателен в быту. И никогда никого не обидит. Обожает собак, а собаки обожают его. Когда мы жили в Америке и готовились к Играм в Солт-Лейк-Сити, у Лёшки был кокер-спаниель Лорик, которого мы купили в Америке совсем крошечным щенком: я пообещала Ягудину, что подарю ему собаку, если он начнёт прыгать второй четверной тулуп. Пёс обожал Лёшку до такой степени, что это было невозможно передать словами. На каждой тренировке он шёл вслед за Лёшкой в раздевалку, ждал, когда тот переоденется, ложился на его вещи и уже не вставал с них до конца тренировки. Дико обижался на меня, если вдруг я начинала по какому-то поводу орать на Ягудина. Если такое происходило, Лорик не разговаривал со мной по двое суток — просто проходил мимо, словно знать меня не знает.

Когда мы с Ягудиным уехали на Олимпийские игры, понятное дело, не могли взять с собой собаку, тем более что после сентябрьского теракта (теракты в США 11 сентября 2001 года. — RT) правила авиаперевозок были крайне ужесточены. Оставили Лорика под присмотром парня, который тогда тренировался у меня в Америке. А когда вернулись, Лорик не мог встать с подстилки. Все четыре лапы у него были сбиты в кровь о дверную москитную сетку, а кроме того, во время Лёшкиного выступления в Солт-Лейк-Сити у собаки случился инфаркт.

Парень, на которого мы оставили собаку, потом нам рассказал, что Лорик, услышав музыку лёшкиной произвольной программы, кинулся к телевизору и как вкопанный стоял перед экраном всё то время, что Ягудин катался. А когда музыка закончилась, Лорик просто завалился на пол, потеряв сознание. Мы потом долго лечили собаку, я сама увезла его из Америки в Санкт-Петербург к лёшкиной маме, у которой Лорик прожил ещё много лет, но так полностью и не восстановился после того случая.

Постоянно находиться с Ягудиным рядом, конечно же, непросто — как с любой яркой личностью. Лично я люблю Лёшу прежде всего за то, что за все годы нашей совместной работы он ни разу меня не подвёл. Не подвёл в собственном развитии, в вере в нашу с ним работу, хотя, положа руку на сердце, мог в каких-то ситуациях дать мне понять, что я не бог весть какой для него авторитет в мужском одиночном катании.

Наверное, благодаря столь огромному доверию с его стороны я никогда не боялась его потерять. Знала, что он очень дорожит нашими отношениями. Если же говорить о спортивном величии, могу сказать, что ни у одного фигуриста я никогда не видела столь всепоглощающей страсти к соревнованиям. К тому, чтобы выступать, сражаться за победу. Он всегда жаждал выступлений. И никогда не говорил о деньгах. Ягудин в этом плане — один из тех гладиаторов, которые выходили на арену в Древнем Риме и были готовы потерять жизнь, но не проиграть.

Лето. «Страдаю от того, что не успеваю много читать»

— Мне повезло, наверное: во всём, что касается семьи, мы с Таней (Тотьмяниной. — RT) смотрели всегда в одном направлении, — рассказывал Ягудин о своей спутнице жизни. — Когда появились дети, для нас изначально было целью дать им хорошее образование, научить думать. К сожалению, или для кого-то — к счастью, с появлением различных гаджетов человечество получило возможность очень быстро получать информацию. Но минус заключается в том, что мы перестаём общаться, встречаться, перестаём выражать свои мысли посредством каких-то слов, а порой — поступков. Перестаём читать, потому что во многих ситуациях удобнее включить аудиокнигу или посмотреть фильм.

Глобально же это приводит к тому, что люди перестают использовать свою голову. Я, например, страдаю от того, что не успеваю много читать. Это, пожалуй, единственное, что действительно бьёт по моему самообразованию. Особенно остро я это чувствую, когда вижу, как сильно стремится к саморазвитию Таня. Она постоянно чему-то учится, помимо университета закончила множество самых разнообразных курсов, много читает. Мне очень интересно с ней общаться, потому что в процессе этого общения я сам получаю много дополнительной информации. 

В плане воспитания детей для нас с Таней самое важное — чтобы не терялась культура общения. Чтобы обе наши дочки, а я надеюсь, что появится и третья, могли достойно выражать свои мысли, чтобы у них было много знаний. Неоднократно убеждался: ни одно когда-либо полученное знание не бывает в жизни лишним. Вообще хочется, чтобы дети выросли во всех отношениях красивыми личностями. Тем более что речь о девушках. Когда я задумываюсь о воспитании детей, неизменно прихожу к тому, что всё крутится вокруг слова «культура» на самом деле. Культура речи, общения, манер, внешнего вида. 

Кто в нашей семье главный? Таня любит говорить, что последнее слово в нашей семье всегда остаётся за мной, хотя на самом деле я прекрасно понимаю, что Таня как женщина, как мать знает гораздо больше в некоторых направлениях, нежели я. Поэтому, несмотря на то что я очень упрямый человек, я стараюсь не тянуть одеяло на себя, как делал раньше, а уступать. Мы уже 13 лет живём вместе, и я уже успел понять, что разумом нужно всё-таки прислушиваться к мнению жены. Почему-то так выходит, что она почти всегда оказывается права.

Каких-то чрезмерных спортивных амбиций у нас с Таней применительно к детям нет. И Лиза, и Мишель занимаются спортом, поскольку от этих занятий, как и вообще от активного образа жизни, мы видим только плюсы. Но сделать из своих детей олимпийских чемпионок не стремлюсь ни я сам, ни жена.

Осень. «Даже самые мои резкие слова — чистейшие эмоции»

— Я кайфую от работы, причём всегда. Если бы не было этого удовольствия, я бы, наверное, уже давным-давно прекратил что-то пробовать в своей жизни. Но я реально кайфую. От всего. Мне очень симпатично телевидение. Очень нравится театр. Я много езжу с лекциями по стране. Хотел бы попробовать себя на радио — вести какую-нибудь рубрику. Нравится кататься, хотя порой это доставляет жесточайшую боль. Сейчас, например, когда объявлена пандемия и очень много чего отменяется, я реально не понимаю, как можно жить, ничего не делая. Для меня это очень сложно. Так же сложно мне всегда давались отпуска. Всё, чем я занимаюсь, это как катализатор для дальнейших идей.

Если снаружи я седею, стал хуже видеть и в целом, наверное, внешне соответствую тем цифрам, которые красуются в паспорте, то внутренние ощущения близки к сюжету фильма «Загадочная история Бенджамина Баттона». Словно с возрастом я становлюсь внутренне всё моложе и моложе. По общению с детьми, с другими людьми — я, скорее, подросток. И, наверное, вот этот внутренний подросток заставляет внешнюю оболочку старика ещё что-то делать и к чему-то стремиться.

Я живу внутренними ощущениями, сегодняшним, максимум — завтрашним днём. О каких-то сиюминутных поступках, вызывающих шквал критики в интернете, я впоследствии могу жалеть, хотя в целом отношусь к своей жизни с позиции: что уже сделано — то сделано. Но даже самые мои резкие слова никогда не бывают сознательным расчётом или желанием кого-то задеть. Всё это — чистейшие эмоции.

Как долго я буду кататься, не знаю сам. Когда начинается страшная боль в ноге, я каждый раз думаю: «Наверное, это всё». Но каждый раз возникает какое-то дополнительное дыхание. Фигурное катание — это для меня не вопрос заработка, а вопрос любви. Я давно уже достаточно обеспеченный человек. Понятно, что деньги лишними не бывают, но, если бы мне реально осточертело надевать коньки и кататься, думаю, я просто переключился бы на другие профессии. Но мне нравится и эта сторона моей жизни.

С артистической точки зрения те же спектакли «Кармен» или «Ромео и Джульетта» — это лучшее, что когда-либо было сделано в фигурном катании вне спорта. Я человек достаточно сухой, скупой на слезу и на какие-то романтические вещи, но в конце спектакля «Ромео и Джульетта» всегда бегу на финал номера Тани и Максима (Тотьмяниной/Маринина. — RT) и реально плачу. Для меня это показатель того, что наши спектакли заставляют людей испытывать очень сильные чувства. Новогодние детские спектакли — это вообще отдельная история. Не думаю, что когда-нибудь это мне надоест. Разве что помешает нога.

Что до возраста... Когда мне исполнилось 30 лет, я практически сутки молчал. Такая была депрессия, абсолютное непонимание того, что мне пошёл четвёртый десяток. 40-летие не то что заставляет меня призадуматься, но дискомфорт очевиден. Это как поезд, который едет из пункта А в пункт Б, за которым ничего нет, и понятно, что, сколько бы ты в своей жизни что-то ни менял, сколько ни останавливался бы на полустанках, в любом случае ты в этот пункт Б приедешь. Просто, когда тебе 20 лет, ты об этом совсем не думаешь.