«Задача — продвинуть свой вид вперёд»: Бойкова и Козловский о новом каскаде, бесценном опыте и пределе совершенства

— Хочу начать с вашего нового каскада из двух тройных сальховов через ойлер. Знаю, как много вы предпринимали попыток выполнить эту связку, и поздравляю с тем, что в Саранске это удалось.

Дмитрий Козловский: Нам вообще удалась вся программа. Что касается каскада, мы уже делали попытки вставить его в программу — на Кубке Первого канала год назад, на контрольных прокатах и на американском этапе Гран-при.

Александра Бойкова: Проблема была по большей части во мне: то первый прыжок получался двойным, то второй.

— В Саранске тоже прыгали на авось?

Д. К.: Не знаю, что случилось с нами после Олимпийских игр, но мы как-то не сговариваясь решили для себя, что будем этот каскад прыгать. Не пробовать, получится он в очередной раз или нет, а именно прыгать.

А. Б.: Решили, что он у нас будет получаться. И всё действительно вдруг встало на места.

Д. К.: Когда мы вернулись домой из Пекина и вплотную занялись прыжками, каскад получался на тренировках довольно стабильно. Поэтому одна из основных задач на Кубке Первого канала заключалась в том, чтобы показать: новый каскад — это не тот набор прыжков, который сегодня есть, а завтра его нет. Это элемент, который уже плотно вошёл в наш арсенал и отказываться от которого мы с Сашей не собираемся. Так что хорошее исполнение каскада в Саранске не было случайным.

— Я отметила, насколько серьёзно вы готовились к этому выступлению.

Д. К.: Кубок Первого канала чаще позиционируют как шоу, но для нас это был полноценный соревновательный старт уровня чемпионата России, в котором выступали все сильнейшие пары страны. Плюс присутствовало очень сильное желание не подвести свою команду. Всё это добавляло адреналина, переживаний.

— Вашу пару всегда отличала способность очень качественно делать на соревновательных прокатах даже те элементы, которые не слишком хорошо получаются во время тренировок. Может быть, стоило рискнуть, заявить на Олимпийских играх более сложный каскад, а там, глядишь, и результат мог оказаться иным? Почему было не пойти ва-банк?

А. Б.: Мы столько раз слышали историю о том, как Илья Кулик прыгнул свой четверной тулуп на Играх в Нагано… Ни разу не прыгал успешно, а тут собрался — единственный раз в карьере — и стал благодаря этому чемпионом. Но на самом деле так рисковать не хотелось. Олимпиада — слишком серьёзные соревнования.

Д. К.: Но мы реально очень много думали об этом каскаде. И то, что сделали его сейчас, было исключительно нашей личной инициативой.

— Добавив в программу новый элемент, вы исчерпали возможность усложнений?

Д. К.: Ни в коем случае. Просто мы не хотели бы раньше времени раскрывать все карты.

— Что для вас изменилось после Олимпиады?

Д. К.: Мы поняли, что нужно в первую очередь верить себе и в себя. И не питать иллюзий. Если ты сам себе не поможешь, этого не сделает никто. В нашем виде спортсмен, если он думающий, опытный и понимает, чего хочет добиться, должен сам решать большую часть своих проблем и выстраивать подготовку, опираясь прежде всего на свои мысли и ощущения.

— Вам сейчас не кажется ошибкой, что к главному старту четырёхлетия вы готовились, фактически не видя своих основных соперников — Анастасию Мишину и Александра Галлямова? Нет ощущения, что, тренируясь на отдельном льду, вы работаете в какой-то степени вслепую?

А. Б.: Для нас, наоборот, такой вариант был наиболее предпочтительным. На протяжении многих лет нам с Димой было очень важно понимать, что мы находимся в центре тренерского внимания. Наверное, это можно сравнить с чисто житейской ситуацией, когда в семье рождается второй ребёнок и более старший непроизвольно уходит на второй план на какое-то время. И естественно, обижается.

— Похоже, вы в семье старшая?

А. Б.: Нет, я как раз второй ребёнок, но когда выросла и меня стали спрашивать, хочу ли я ещё братика или сестрёнку, всегда отвечала «нет».

Д. К.: В дополнение к тому, о чём сказала Саша, хотел бы заметить, что наш вид спорта — индивидуальный. И наша личная победа нужна прежде всего мне и Саше. Нужно понимать простую вещь: когда в одной группе на первые места претендуют сразу несколько спортсменов, для тренера (за редким исключением) не имеет значения, кто именно из учеников победит в этой борьбе. Точно так же нет никакой разницы для страны, кто именно приносит ей медали. Это нормально, и не нужно питать никаких иллюзий на этот счёт.

— Почему-то мне кажется, что вы поняли это не сразу.

Д. К.: Не сразу. К моменту прихода в группу Москвиной Насти и Саши мы проработали с Тамарой Николаевной пять лет, фактически с момента создания нашей пары. Прошли с Сашей юниорский спорт, пережили успехи, неудачи, вошли в элиту взрослого катания, и мне казалось — возможно, чисто по-детски, — что мы как-то ближе тренеру, чем те, кто только начинает работать с ней. Мне казалось, что между нами не просто партнёрские отношения, но и настоящее доверие. Но уже по ходу первого совместного сезона стало появляться понимание: если мы не станем сами себя двигать вперёд ради того, чтобы победить, то за нас этого никто делать не будет.

— Получается, вы поняли это слишком поздно?

Д. К.: Да, мы потеряли немного времени. Но тем не менее наш непростой опыт выступления на Олимпиаде, как и весь предыдущий опыт неуспешных выступлений, крайне ценен. Когда спортсмен идёт к цели исключительно через победы, это не значит, что он работает меньше, чем кто другой, но зачастую остаётся ощущение, что всё это достаточно легко даётся. И если вдруг случается поражение, спортсмен может реально оказаться к нему не готов. Посмотрите на Алёну Савченко — она выстрадала свою золотую олимпийскую медаль.

— Причём сделала это сама.

Д. К.: Абсолютно верно. Такие победы, как мне кажется, достигаются очень большими усилиями. Людьми, которые не питают иллюзий насчёт спортивной жизни, а просто очень жёстко берут эту жизнь в свои руки. Нужны первые места? Значит, нужны чистые прокаты. И нужно за это биться.

— То, что вам с Сашей не нашлось места в командном олимпийском турнире, — драма?

Д. К.: Нет, драмой это не было. Мы понимали, что всё идёт именно к этому.

А. Б.: До последнего не верили только в то, что не будет замен у девочек. Вот это стало шоком.

Д. К.: Поэтому я сразу сказал Саше, что нужно настраиваться на личный турнир, немного приспускать форму, потому что мы фактически вышли на пик к началу Игр, чтобы быть готовыми выйти на замену, если возникнет такая необходимость. Удерживать форму 20 дней уже не было смысла.

— Что будет дальше, думали об этом?

Д. К.: Сейчас мы находимся в процессе осмысления проделанной работы и той, что предстоит, чтобы продолжать двигаться вперёд. 1 апреля выступаем на показательных в Москве, потом начнём работать над новыми постановками, будем придумывать новые интересные детали для дополнительного украшения наших программ. Сейчас очень сложно предугадать, каким будет следующий сезон.

— Боитесь лишиться соревнований?

Д. К.: Не совсем так. Вообще сказал бы, что для тех, кто напряжённо готовился к Играм, прошёл весь олимпийский цикл и планирует продолжать карьеру, первый послеолимпийский сезон — это время экспериментов.

— В планы входит продолжать работу с Николаем Морозовым, чтобы иметь возможность развиваться не только в спортивном, но и в танцевальном ключе?

А. Б.: Конечно. Парное катание — уникальный вид. В том плане, что объединяет в себе все возможные качества, которые требуются фигуристу. В том числе и умение танцевать. Наша задача, считаю, заключается не только в том, чтобы выучить более сложные технические элементы, но и чтобы продвинуть свой вид спорта ещё больше вперёд. В том числе в плане взаимодействия на льду. Посмотрите на танцоров: они вроде бы не прыгают, не делают чрезмерно сложных элементов, но выходят на лёд — и от них глаз не оторвёшь. На это хочется смотреть.

Д. К.: Мне кажется, взрослый спорт вообще выгодно отличается от юниорского тем, что люди не просто катаются, а как бы переносят в свои программы всё то, что им довелось пережить. Это другое катание, более глубокое. Что касается совмещения парного катания и танцевального, мне вообще кажется, что за этим направлением будущее. Но для этого нужно не просто совместить выполнение каких-то чисто спортивных упражнений с отдельно взятыми танцевальными шагами, но кататься так, как это делают топовые танцоры. Это невероятно сложно. Возможно, даже сложнее, чем выучить четверной подкрут или выброс. Вообще считаю, что парное катание в ближайшее время просто обязано поменяться.

— В каком плане?

Д. К.: Посмотрите, что происходит: на протяжении десяти лет люди не делают ничего нового в техническом плане.

— Я бы вообще сказала, что репутацию этого вида сильно спасли в Пекине Суй Вэньцзин и Хань Цун со своей четверной подкруткой.

Д. К.: Абсолютно согласен с вами и очень рад, что все мы это увидели. Искусственное сдерживание парного катания, которое нам стремятся преподнести как заботу о безопасности спортсменов, на самом деле выглядит странно. Простой пример: в Саранске в рамках Кубка Первого канала выступали три дуэта, которые находятся в мировом топе. А теперь попробуйте поставить рядом призовую тройку чемпионата мира в Монпелье, где две пары из трёх не вышли по сумме двух выступлений за пределы двухсот баллов. О чём это говорит?

— О том, что в отсутствие сборных России и Китая в парном катании крайне слабая конкуренция.

Д. К.: Именно. В программах, по большому счёту, всего несколько относительно сложных элементов — прыжок, каскад, выбросы. Всё остальное способен выполнить любой перворазрядник, причём в любое время суток, хоть ночью разбуди. Поэтому мы и думаем уже сейчас, куда следует сделать следующий шаг. Но здесь очень важно, чтобы Международный союз конькобежцев эти начинания поддержал. Не может разница между тройным и четверным выбросом составлять всего два балла. Если не развивать в этом направлении фигурное катание, начнётся деградация. Люди просто перестанут на это смотреть.

— Если сравнивать вашу олимпийскую «Малагенью» с предыдущими постановками, где вы комфортнее себя чувствовали?

А. Б.: На самом деле мы любим все наши программы. Например, безумно благодарны Николаю Морозову за то, что он поддержал нашу идею взять для произвольной программы тему Джеймса Бонда. Та постановка настолько нам нравилась, что отчасти перекочевала даже в показательный номер. А в «Малагенье» мы получили возможность показать всю ту страсть, которая в нас есть.

— Её ведь ставил вам Александр Жулин?

А. Б.: Да, но дорабатывал уже Николай Александрович.

Д. К.: В олимпийском сезоне Жулин уже полностью сосредоточился на подготовке Виктории Синициной и Никиты Кацалапова и не мог себе позволить отвлекаться на других спортсменов.

— Программы, которые Тамара Москвина выбрала для олимпийского сезона, в начале осени многие критиковали. У вас хотя бы поначалу не было желания взять что-то иное, более оригинальное, возможно, более модное, нежели классика и испанский фольклор?

Д. К.: Когда мы только начинали четырёхлетний цикл подготовки к Играм, мы ставили пять разных программ как раз с тем, чтобы понять, что хорошо, что — не очень. Заниматься в олимпийский сезон экспериментами было бы просто неразумно.

Важно понимать: фигурное катание — это всё-таки спорт. Любая программа воспринимается через призму качества исполнения элементов. Когда пара —неважно, мы сами или кто-то другой — чисто катает программу со сложнейшим контентом, на большой скорости, я не знаю, кто из технических специалистов, судей или просто зрителей мог бы сказать: «Знаете, надо бы поменять постановку». Безусловно, есть программы, которые настолько круты сами по себе, что оставляют мощное впечатление даже при не самом лучшем исполнении. Но таких мало.

— Пример приведёте?

А. Б.: «Белый ворон» Миши Коляды.

Д. К.: Я бы здесь сказал, что одиночникам сложнее как-то выделиться, поскольку большую часть программы составляют прыжки, но я понимаю выбор Саши: программа Коляды конкретно в его исполнении — это одна из лучших постановок последних лет в мужском одиночном катании. Это реально классно. Особенно когда Михаил всё исполняет чисто с прыжками на высоту борта.

— В ближайшие четыре года вас ждёт, возможно, ещё более жёсткое соперничество с Мишиной и Галлямовым, чем это было до Игр в Пекине. Это сильно осложняет человеческие отношения? Спрашиваю, поскольку знаю, что Настя и Саша Бойкова с детства росли в одной группе и долго дружили.

А. Б.: Обычно отношения обостряются по мере приближения соревнований. Так и в детстве было, и в подростковом возрасте. Сейчас мы все как-то успокоились. Поняли, что никто никому не желает зла и что самое правильное, что мы можем делать, — это поддерживать друг друга. Иногда это бывает тяжело. Думаю, не только мне.

Д. К.: Мы с уважением относимся ко всем своим соперникам. Ведь каждый из нас проделал очень большой путь, чтобы прийти туда, где находится сейчас, и это ни в коем случае нельзя недооценивать.