«Тренер сказала, учиться в ГИТИС я пойду в 35»: Субботина о карьере актрисы, вредной пище и Instagram-зависимости

— За все годы, что вы занимаетесь синхронным плаванием, приходилось оказываться без воды на столь продолжительный срок?

— В первый раз такое. Странное состояние: не понимаешь, что будет дальше, как тренироваться. Хотя сухие тренировки в режиме онлайн проходят у нас постоянно — через день их ведёт Елена Воронова — правая рука и дочь нашего тренера Татьяны Данченко. В другие дни мы тренируемся самостоятельно. Тренеры присылают нам задания, и мы по ним работаем.

— Я слышала, что когда семь лет назад вы пришли в группу Данченко, то панически её боялись. Это правда?

— Был такой момент. Когда она впервые позвала меня к себе на тренировку посмотреть и оценить, на что я способна, я закатила истерику своему тренеру Юлии Потаповой. Кричала, что ужасно боюсь Татьяну Евгеньевну и ни за что к ней не пойду. Не знаю, что со мной тогда случилось, но паника реально была дикой. А осенью 2013-го, месяца через полтора после начала совместных тренировок в группе Данченко, я вдруг поняла, что мне абсолютно комфортно работать и всё нравится.

— Ваш тренер однажды призналась, что разглядела в вас солистку с первого взгляда. А когда вы сами стали ощущать себя солисткой?

— Не сразу. Если честно, никогда не предполагала, что когда-нибудь стану выступать соло. Но когда мне выпала такая возможность на юниорских международных соревнованиях, подумала: «А ведь неплохо получается». Я могла бы выступать в юниорах и дольше, но Татьяна Евгеньевна с Татьяной Николаевной (Покровской. — RT) решили перевести меня во взрослую команду.

— У меня сложилось впечатление, что Покровская, которая отвечает за группу, относится к вам гораздо более требовательно, чем к другим спортсменкам.

— Мне трудно судить об этом, но могу сказать, что Татьяна Николаевна — очень справедливый тренер. Хоть и строгий. Она просто всегда хочет от всех спортсменок большего, чтобы мы работали на максимуме. И это правильно.

— Во взрослом синхронном плавании солисткам приходится постоянно ждать, пока спорт не оставит предшественница. Вы часто задумываетесь об этой очереди? Ведь все завоёванные вами золотые медали чемпионатов мира — групповые.

— Такая очередь, безусловно, чувствуется, но я стараюсь не обращать на это внимания. Работаю для результата, а в этом случае не особо важно, где именно ты будешь стоять. Предпочтительнее даже, наверное, дуэт и группа, потому что это олимпийские виды.

— В каком из этих видов вам комфортнее выступать?

— В соло. Однозначно.

— Потому что там не приходится ни под кого подстраиваться?

— Да, но это не главное. Просто в соло можно проявить себя на все 100%, показать всё-всё-всё, что ты умеешь.

— Не так давно Данченко выложила в интернет видеоролик, где вы исполняете элемент под названием «барракуда». И написала, что на это способны только смелые.

— Так и есть. «Барракуда», особенно когда она исполняется в конце программы, — это действительно для смелых.

— Объясните...

— Выполнить этот элемент в уставшем состоянии, когда руки и тело уже закислились, достаточно тяжело. Тебе нужно прокрутить два винта по 360º, и руки не всегда успевают сработать так, как надо. Плюс нужно очень точно вытолкнуться в первую вертикаль. Если ты боишься не сделать этого и начинаешь сомневаться в себе, то не попадёшь на 100%. Неоднократно проверено на личном опыте. То есть, если ты не чувствуешь уверенности в своих силах, ты просто не исполнишь элемент.

— Солисток в синхронном плавании всегда отличают длинные линии: ноги, руки, шея. Это не создаёт дополнительных проблем с выполнением элементов?

— С одной стороны, длинные руки и ноги — это красиво. Но с ними нужно уметь обращаться. Это чисто технический момент: совладать с рычагами такой длины бывает очень тяжело. Пока команда дойдёт от мозга до всех конечностей, проходит время. Так что я бы сказала, что солистке нужны прежде всего хорошие быстрые мозги и хорошая координация.

— Сколько часов в день вы в среднем проводите в воде?

— Восемь-девять.

— Работая в таком графике, вы успеваете есть?

— Перед утренней тренировкой я стараюсь вообще не завтракать, потому что становится тяжело тренироваться.

Поэтому завтракаю поздно — девочки приносят еду ближе к концу утренних занятий прямо на бортик. Если после сольной тренировки у нас нет работы в группе, иду обедать. Если же группа тренируется, я просто присоединяюсь к ней, а обед переносится часа на четыре вечера. Ужин у нас бывает после вечерней тренировки, но я чаще всего на ужин не хожу.

— Проблемы с весом?

— Да. За этим приходится очень строго следить, потому что по утрам нас взвешивают — и не дай бог я поправлюсь.

— Не выгонят же за это со сбора?

— Нет, но в зале придётся работать с дополнительной нагрузкой.

— Не устаёте от того, что постоянно приходится есть только то, что можно, а не то, что хочется?

— Устаю, конечно. Но для того чтобы съесть то, что хочется, есть выходной, когда можно себе позволить заказать суши, пиццу. Больше всего обычно хочется какой-то вредной еды: жареных бургеров, чего-то сладенького. Тортики очень люблю.

— А в понедельник опять на весы?

— Опять… И опять всю неделю худеешь. В выходной отрываешься — и опять худеешь.

— Как часто вы задаёте себе вопрос: «Господи, за что мне всё это?»?

— Раз в год такие мысли точно проскальзывают: «Ну сколько можно уже сидеть в этой воде, от которой скукоживаются пальцы, зачем я вообще всё это делаю?!» Но это очень кратковременное ощущение. Почти сразу приходит осознание, ради чего ты всё это делаешь.

— А ради чего, собственно?

— Это, конечно же, Олимпиада и олимпийское золото. К этому, как мне кажется, стремится каждый спортсмен.

— Одно олимпийское золото вас устроит или будете стремиться к тому, чтобы превзойти по количеству наград рекорды пятикратной олимпийской чемпионки и 21-кратной чемпионки мира Светланы Ромашиной?

— Как здоровье позволит. Конечно, я задумывалась о том, сколько раз смогу съездить на Олимпиаду, но сначала хорошо бы на первую отобраться, попасть в команду, а потом уже думать обо всём остальном. Татьяна Евгеньевна, мне кажется, надеется и верит в то, что у меня будут не одни Игры. Мне она вообще как-то заявила: «Будешь плавать до 35. В 2036-м выступишь на Олимпиаде, а потом езжай, куда захочешь, и делай, что захочешь».

— В связи с чем вы с тренером такой разговор завели?

— Я очень люблю покривляться, рожицы построить. Думала даже о том, чтобы попробовать себя в роли актрисы, когда закончу со спортом. Тем более что все вокруг настоятельно мне это советуют. Вот тренер и сказала, что учиться в ГИТИС я пойду в 35.

— Театральное амплуа уже себе выбрали?

— Посмотрим, как сложится. Думаю, мне больше подойдёт драма: заплакать ни с того ни с сего я вообще могу в любой момент. Захотелось зарыдать — вуаля! Сяду и буду плакать.

— Плакать в корыстных целях вам доводилось?

— Только если перед тренером. Ну там на жалость надавить, чтобы меня отпустили пораньше с тренировки или хотя бы пожалели. Это в начале каждого сезона у нас такая история: начинать тренироваться после отпуска бывает особенно тяжело. Соответственно, становится особенно себя жалко. Но как только я начинаю делать лицо «мне очень плохо, пожалейте меня все», Татьяна Евгеньевна обычно говорит: «Вот знаешь, смотрю я на тебя, и мне тебя не пожалеть хочется, а удавить». С другой стороны, мне как раз нравится, что тренер может быть очень-очень мягкой, когда я и «солнышко», и «зайчик», и «моя хорошая, моя дорогая», но чётко знает, когда нужно быть жёсткой, требовательной, надавить, заставить сделать ещё больше, чем я могу.

— Проигрывать вам когда-нибудь доводилось?

— На международных соревнованиях — ни разу. А на внутренних, когда я последний год выступала в младшем возрасте за команду «Труд», было дело. Я тогда накосячила сильно в группе, и мы остались вторыми, проиграли школе Анастасии Давыдовой.

— Как вас заживо не съели после этого?

— Ну-у-у, я оказалась не единственной, кто сильно накосячил. Но, конечно, тренер была не очень довольна.

— На текущий момент вы сильнейшая солистка в стране после Светланы Ромашиной и Светланы Колесниченко. Опасность в плане конкуренции со стороны тех, кто сзади, вы чувствуете?

— Конечно. Моя лучшая подруга Таня Гайдай, с которой мы вместе тренируемся у Данченко и в юниорах выступали в дуэте, — тоже сильная солистка. Когда я уже была в основной сборной и работала в группе, Таня продолжала выступать по юниорам, делала соло.

— Как часто вам доводится соревноваться между собой?

— Последний раз это было в 2016-м, по-моему…

— Откуда же тогда ощущение опасности?

— В прошлом году соло не делала вообще, но на тренировках постоянно смотрела, что делает Таня, какие у неё программы, есть ли элементы, которых нет у меня.

— Какие основные цели вы ставите перед собой сейчас?

— Вернуться в форму, из которой все мы благополучно вышли во время карантина. И чтобы вернули все соревнования — это единственное желание.

— К каким стартам, помимо Олимпиады и чемпионата Европы, вы готовились в нынешнем сезоне?

— Прежде всего, к Мировой серии. Должна была делать две сольные программы на этапе во Франции, но туда мы, к сожалению, так и не смогли полететь — из-за коронавируса. Это потом уже стали отменять все соревнования подряд. Когда объявляли, что один за одним отменяют этапы Мировой серии, я сидела и беспрерывно плакала, честно скажу. Звонила маме и сквозь слёзы ей говорила: «Ну как так?! Я два месяца в бассейне умирала, худела специально к этим соревнованиям, а теперь мы никуда не едем!»

— И что мама?

— Успокаивала меня. Говорила, что всё, что ни делается, всегда делается к лучшему.

— Может быть, действительно для вас к лучшему, что Олимпиаду отложили на год, а возможно, на два?

— Это слишком тяжело морально. Да и физически тоже. Вроде вот всё уже отработано, осталось три месяца до Игр, ты бы уже выступил, сделал всё, что смог, и олимпийский сезон был бы позади. А сейчас придётся начинать работать заново. Снова входить в форму, снова отрабатывать все программы, снова терпеть весь год…

— Что такое для синхронистки провести несколько месяцев без воды?

— Это кошмар, страшный сон.

Даже месяц без воды — это тяжело, хотя, когда находишься на отдыхе, волей-неволей всё равно плаваешь в бассейне или море и полностью чувство воды не уходит. А когда сидишь дома и единственное развлечение — до магазина дойти и в ванной поваляться, это просто караул! Вообще не знаю, как мы будем после такого перерыва входить в форму. Чувство воды наверняка будет полностью потеряно.

— Что это за чувство, можете объяснить для непосвящённых?

— Исчезает опора. Грубо говоря, ты начинаешь плыть, гребёшь руками, а они словно ватные. Гребёшь, как сквозь воздух, не испытывая никаких внятных ощущений. А вот когда постоянно тренируешься, появляется чувство, что на воду можно опереться, оттолкнуться от этой опоры, соответственно, возникает уверенность, что можешь всё.

— Рассуждаете так, словно вам комфортнее находиться в воде, а не на суше.

— Наверное, так и есть. Вода для меня настолько привычная среда, что даже на отдыхе я из бассейна не вылезаю. В ванной могу валяться по два, по три часа. Без воды совсем тяжело становится.

— Самую яркую эмоцию, связанную с соревнованиями, вспомните?

— Это в Корее было, на чемпионате мира — 2019, когда мы стояли на пьедестале после выступления в комбинации. Комбинация стоит в расписании последней, мы её выиграли. И, помню, стояла на пьедестале и думала: «Господи, вот сейчас я с этого пьедестала слезу, выступлю в гала-шоу — и всё! И начнётся настоящий двухмесячный отпуск! И я наконец-то отдохну!»

— Ромашина, как и Данченко, предпочитают ходить во время отпуска под парусами, участвовать в международных регатах.

— Это точно не для меня. Я люблю такой отдых тюленя, когда можно прийти на пляж, валяться на песке и вообще ничего не делать. Две недели отпуска я обычно всегда провожу на море, под настроение могу съездить к друзьям в другие города. Ездила в Питер, Минск, Волгоград — к подружкам из мира прыжков в воду.

— А сами с вышки когда-нибудь прыгали?

— Даже с десятиметровой. Один раз. На свой страх и риск туда залезла и уже хотела сказать тренеру, что не стану прыгать, но услышала: «Или прыгаешь, или прямо сейчас пойдёте на дуэтную тренировку». Внизу на бортике тогда ещё стояла партнёрша по дуэту Таня Гайдай и кричала: «Ну прыгай, ну пожалуйста, я домой хочу!» А я стою, понимаю, что слезть уже не получится, и твержу себе: «Главное — вниз не смотреть, главное — вниз не смотреть».

— И чем кончилось дело?

— Моей ошибкой было расставить руки в стороны, когда приземлялась. С синими руками недели полторы или две ходила после этого. Вообще я с вышек люблю попрыгать, с трёх метров, с пяти. Десятка — это, конечно же, совсем экстрим. Когда душа особенно сильно требует адреналина.

— Для экстрима существует интернет. Ваш Instagram, например.

— Я действительно зависима от него, провожу там очень много времени. Постоянно с кем-то общаюсь, что-то смотрю, что-то ищу…

— Варвара Субботина — маньяк социальных сетей?

— Получается, что да. Это прямо вот такая реальная зависимость. Не могу сказать, что горжусь этим, но и не скрываю.

— Гадости вам когда-нибудь писали?

— В последнее время происходит на регулярной основе.

— Как долго пришлось привыкать к этому?

— Не скажу, что привыкла. Для меня всё это ужасно, потому что очень сильно задевает. Иногда до такой степени, что могу даже заплакать. Головой понимаю, что глупо устраивать истерики из-за того, что пишут незнакомые люди, но так уж я устроена: меня обидели, наговорили гадостей — нужно от души погоревать по этому поводу. Предварительно, правда, я всех своих обидчиков блокирую, и мне сразу становится легче на душе: хотели меня обидеть — да, я обиделась. И отомстила. Больше вы меня не увидите, до свидания…