«К интернет-войнам готова, уже наслушалась о себе»: Усачёва о поведении фанатов, элементах ультра-си и чувстве музыки

— Во время ЧМ по фигурному катанию вам впервые пришлось фактически тренироваться в одиночестве, потому что все тренеры разъехались?

— Да, такого раньше никогда не было. Но с нами остались Артём Пунин и Георгий Похилюк. Внимание всем доставалось, на занятиях присутствовали специалисты по скольжению и по прыжкам. В принципе, все тренировались в привычном режиме.

— Говорили, что вам должна была помогать Полина Цурская…

— Да, но она занималась с третьей группой. Там совсем маленькие детки катаются.

— Тренировки без тренеров — в удовольствие или нет?

— На самом деле всё то же самое. Уровень дисциплины зависит не от тренеров, а от нас самих. Мы должны выполнять тот же самый объём работы вне зависимости от того, какие тренеры остались с нами. У каждого свой индивидуальный план.

— То есть, когда Этери Георгиевны нет, желания схалтурить не возникает?

— Нет.

— Даже поблажки себе не позволяете делать?

— Ну… Бывает такое, конечно (Смеётся.). Но в том-то и смысл, что позволять их не нужно. Тогда и результат будет.

— Анна Щербакова дебютировала на ЧМ в Стокгольме, а у вас с Камилой Валиевой и Майей Хромых не будет шанса проявить себя на аналогичном юниорском турнире. Не обидно?

— Есть обида, конечно. Мы очень хотели выступить в Китае. Я видела, в соцсетях вспоминали дату прошлогоднего ЧМ, а мы в это время были в «Хрустальном», на льду. Признаюсь, странное ощущение.

— Чем отличаются занятия в активный сезон и сейчас? Понятно, интенсивность снижается, а кроме этого какие различия?

— Я бы не сказала, что снижается интенсивность. Просто, к примеру, мы не катаем произвольную программу полностью каждый день. У нас хватает другой работы: над показательными номерами, длинным каскадами, разнообразными связками. Больший упор делается на прыжки, изучение новых элементов.

— К слову, о длинных каскадах... Расскажите, в чём смысл их отработки? Их же всё равно нельзя исполнять на соревнованиях.

— Это вариативность, умение прыгать всё. И морально проще.

Если ты сделал каскад из четырёх-пяти прыжков, то из двух точно соберёшь. Это развивает крутку, технику, появляется уверенность в элементе. Условно говоря, если сможешь добавить его пятым по счёту, то первым уже гарантированно сделаешь.

— Самый необычный каскад, который вы делали?

— Тройной флип — ойлер — тройной флип — ойлер — тройной флип. Как-то он получился у меня. Хотя долго я над ним мучилась…

— Сейчас вы готовитесь к шоу Этери Тутберидзе. Будете выступать во всех городах?

— Пока не знаю. Насколько мне известно, точно поеду в Казань и откатаю в Москве. А дальше уже посмотрим.

— Раньше вы часто ошибались, да и на юниорских контрольных прокатах осенью выглядели не слишком уверенно. А потом внезапно всё изменилось. Откуда взялась стабильность?

— В прошлом году мне было безумно обидно из-за своих падений и ошибок. Я не уставала — после прыжка, на котором ошибалась, следующий делала хорошо. То есть это были некие технические огрехи. На юниорских прокатах же, как мне кажется, не было должной физической готовности. После длинного перерыва нужно было всё восстановить, войти в обычный режим, начинать накатывать новые программы. Разучивать две постановки сразу непросто. Нужно их прочувствовать, накатать, напрыгать, наработать дыхалку. А потом просто это всё разом пришло — много раз прогоняла программы, связки каждый день утром и вечером. Появились опыт и уверенность. К тому же мне нравится выступать при зрителях, меня это вдохновляет, придаёт сил, появляется драйв. Это всё в совокупности помогало.

— Вы часто выступаете последней. Выходит, у вас своего рода персональный тренажёр стрессоустойчивости?

— Я заметила, что даже в том году, начиная со второго этапа юниорского Гран-при, стала катать последней. И на первенстве России, и на «мире». И в этом году тоже. Вообще, мне даже нравится замыкать группу лидеров, есть в этом своё удовольствие. Хотя в целом не столь важно, какой выходить на лёд.

— Почему? Вы же так долго ждёте, это своего рода дополнительный стресс. Плюс не можете отключиться и вынуждены слушать оценки конкурентов…

— А я всех и слышу. Могу и посмотреть чьё-нибудь выступление даже. Мне это не мешает. Если катаю последней, снимаю коньки, хожу разминаюсь. Это, наоборот, возможность отдохнуть, настроиться, пропустить всё через себя. Выполнить, так скажем, традиционные ритуалы.

Выходить последней — большая ответственность. И когда ты справляешься с ней, чувства очень классные.

— Ритуалы?

— Ничего сверхъестественного. Мне кажется, у всех фигуристов есть что-то, что они из старта в старт делают одинаково. И считают, что именно это им помогает. Это, конечно же, не так, но входит в привычку. Конечно, если я не сделаю чего-то, то это не значит, что ничего не получится. Просто мне это нужно, необходимо. Но могу сказать, что это довольно обычные, банальные вещи.

— Вы довольны своим дебютным сезоном на взрослом уровне?

— Было круто, очень понравилось. Вроде совсем недавно смотрела на всех дома по телевизору, восхищалась, мечтала… А теперь я несколько раз подряд выступила в «Мегаспорте» — и именно в том статусе, которым грезила: «взрослый спортсмен». С одной стороны, до конца не верится — на международном уровне мы ведь всё ещё должны были кататься по юниорам, у нас был допуск только на российские взрослые старты. Но это классный опыт, к следующему сезону я буду готова к новой произвольной с «хорео» (по правилам ISU, произвольные программы взрослых спортсменок должны содержать элемент «хореографическая последовательность», в юниорских постановках он отсутствует. — RT), ко взрослым соперникам.

— Но вы ведь наверняка не в таком антураже его себе представляли…

— На самом деле — да. Но в итоге получилось намного лучше, чем я ожидала.

— Даже так?

— С учётом того, что мне удавалось попадать на пьедестал и чисто катать, а на трибунах постоянно присутствовало много зрителей, всё сложилось как нельзя здорово и дало мощный импульс. Было безумно приятно, эмоции просто кипели, буквально захлёстывали меня.

— Оба этапа Кубка России прошли без аншлагов, причём если на первом арена была заполнена наполовину, то на втором трибуны пустовали. В этой связи удалось ощутить атмосферу взрослых стартов?

— Кстати, на московском этапе Кубка то ли из-за шахматной рассадки, то ли из-за того, что зрителей было больше, чем разрешено, ограничений вообще не ощущалось. При этом чувствовалось, что люди тоже соскучились по соревнованиям. Они кричали, размахивали баннерами, аплодировали. И нам передавался этот драйв.

— А если говорить о закулисье, ожидания совпали?

— Да. Со всеми перезнакомилась, с танцорами подружилась. В принципе, и раньше общалась со многими, тем более мы на финале Гран-при в 2019-м все вместе выступали. Уже было какое-то представление. Но в этом году я полноценно вникла во внутреннюю кухню, почувствовала, каково это.

— С кем сдружились лучше всего?

— Именно в этом году — с Тиффани Загорски и Джонатаном Гурейро. Мы ещё в «Новогорске» вместе были. С парниками нашими, особенно с Настей Мишиной. Потому что полноценно сойтись можно всё-таки только с кем-нибудь из других дисциплин.

— То есть дружить с одиночницами сложно, фактор соперничества отталкивает?

— Не могу сказать, что отталкивает. Просто быт и соревнования — разные вещи.

В группе мы с девчонками хорошо дружим. Какие-то видео показываем друг другу, в торговые центры ходим вместе. Отношения очень хорошие. А вот на льду… Скажем так, не до них уже, ты предоставлен сам себе, остаёшься наедине со своими мыслями. У кого-то что-то может не получаться или наоборот.

— То есть поддерживать соперниц, когда у них возникают проблемы, тяжело?

— Да. Хотя, повторюсь, вне льда мы замечательно общаемся. Без какого-либо лукавства это говорю.

— Не поэтому ли вы, Камила и Майя просили не использовать аббревиатуру ВУХ (Валиева, Усачёва, Хромых. — RT)?

— Нет. Всё-таки фигурное катание — индивидуальный вид спорта. Мы же не группами выступаем, а каждая по отдельности.

— Но ведь речь о другом. Эта аббревиатура звучит как бренд или название рок-группы…

— Лично меня это не раздражает и не задевает никак. Камиле очень не нравятся аббревиатуры, а я как-то нейтрально отношусь. Ну ВУХ и ВУХ, пусть пишут. Иногда это даже нравится. В том году на первенстве России нас с Камилой и Соней Акатьевой назвали ВАУ — вот это было прикольно (Смеётся.).

— Самый запоминающийся турнир сезона?

— Я бы очень хотела назвать чемпионат России, но всё же остановлюсь на Кубке Первого канала.

— Почему?

— Такого вообще никогда не было! Сумасшедший накал, поддержка. Причём в команде оказались все те, с кем мы хорошо общаемся. Очень переживали друг за друга. Знаете, после этих соревнований я начала понимать тренеров. Когда катается кто-то из твоих, волнуешься за него гораздо больше, чем за себя. Не знаешь, что он сделает. Просто желаешь ему: «Дыши, дыши! Не уставай, давай!» Мне даже не хватило этих трёх дней. В первый мы достаточно сильно устали. На прыжковом фестивале должны были сидеть и поддерживать участников. Выбирали, за кого будем болеть.

— Кого вы поддерживали?

— Я была за девочек. Мы очень сильно переживали, кричали, прыгали. Потом была жеребьёвка довольно длинная, постановка номера. Затянулось всё допоздна, мы утомились. В принципе, даже каталось не так легко, как на других стартах. Очевидно, из-за того, что все эмоции оставили. Но когда выходишь на лёд и тебя так мощно поддерживают, вновь появляются силы, желание, настрой.

— В Челябинске вы сказали, что чемпионат России для маленького фигуриста нечто особенное, он всегда смотрит на происходящее вокруг удивлёнными и мечтающими глазами. Цитата: «Для меня этот турнир — просто вау».

— А для меня он и сейчас вау. Всё-таки я там дебютировала, в сборную попала, чисто откаталась. Кстати, раньше была спокойна, когда выходила последней, а в Челябинске во время произволки… Все откатались идеально, после Ани вообще было нечто. Я хотела ей похлопать, поплакать вместе со всеми. Это правда была заслуженная победа, она так себя преодолела. Трибуны ничего и никого не слышали, все в шоке. Тренеры плакали, весь лёд был усыпан игрушками. А я стояла одна и не понимала, что делать, куда ехать! Катила в одиночестве, пыталась настроиться. Встала в позу, включили музыку, поехала. Волнение присутствовало и в прокате, конечно. Не страх, а именно волнение. Сама себе говорила: «Держись, давай!» Потом отпрыгала всё. Вращение чуть не сорвала. Дорожку сделала. И всё закончилось.

— Сложно представить, под какой пресс вы тогда угодили…

— Психологически непросто было. Такое у меня в первый раз. Да ещё во время главного старта в сезоне.

— Обидно было, что выходите на уже отгоревшую публику?

— Мне не показалось, что зрители оставили эмоции. Я же всё слышу и вижу — сперва было ощущение, что болельщики опустошены после проката Саши, потом — после Камилы. Ещё больше — после Ани. Но всё-таки последнее выступление… Самое запоминающееся, что ли. Конечно, после такого проката Аню уже никто бы не переплюнул. Но, как мне кажется, у публики был интерес, справлюсь ли я. Может, зал, наоборот, скорее завёлся, нежели остыл. Я так сразу и не вспомню, было ли когда-нибудь, чтобы вся сильнейшая разминка откаталась так хорошо.

— Ваши оценки растут. Отношение к себе меняется вместе с ними?

— Да. Это непросто описать, но попробую. Появилось чувство, что… я могу. Поднапрягусь — и будет ещё лучше. Поняла, что у меня есть шансы. Считаю, судьи всегда справедливы. Если честно, я не ожидала таких высоких оценок. На юниорском ЧМ в произвольной программе не дотянула до 140 баллов, а в этом сезоне уже отметка в 150 есть. Это очень приятно, добавляет уверенности и мотивирует работать дальше. Когда я была маленькой, смотрела на Женю Медведеву и Алину Загитову — они по 156 баллов получали, техника с компонентами по 72 и выше. Думала: «Как это вообще возможно? Так же не бывает!»

— А теперь вы выходите и набираете почти столько же…

— Да. Это одновременно шокирует и помогает понять, что нет ничего невозможного. Беру распечатку и понимаю, почему так ставят.

— Вы сказали, что теперь можете. А раньше, выходит, не могли?

— Нет, могла, конечно. Тут дело больше в мотивации — её стало заметно больше.

— Но высоких оценок всё равно не ожидали?

— На первом старте — да. Потом уже всё равно чувствовала, где отпрыгала лучше или хуже, где вращения недодержала. И оценки совпадали с ощущениями. Где-то было 155, где-то 150.

— Но вы же наверняка видели обсуждения своих баллов в прессе и в среде болельщиков.

— Видела, конечно. Как же их не видеть. У каждого есть мнение на тот или иной счёт, свои любимчики. Есть некоторые фанаты, которые за своих любимцев горой стоят, прямо как родители. Это нормально.

— У нас таких большинство.

— Да. Я как ни посмотрю — уже какие-то войны начинаются в соцсетях. Меня это удивляет — неужели такое может быть?

— Готовы к тому, что скоро начнут воевать и за вас? Или против…

— Да, к интернет-войнам готова. В этом году уже много чего нового услышала как о себе, так и о других.

— Услышали?

— Да, в «Мегаспорте» неслось с трибун.

— То есть до льда это всё долетает?

— Когда в тишине катишь перед началом выступления, всё слышно. На втором этапе Кубка России, московском, услышала: «Судьи, судите честно».

Кто-то на выходе Камилы даже кричал: «Упади!». Это уже слишком, нельзя так.

— Что бы вы сказали таким фанатам?

— Не надо никому желать плохого. Считаю, бумеранг в жизни есть, так что всё это потом вернуться может. Пусть побеждает сильнейший и демонстрирует, на что способен. А желать падений — это просто ужасно. Всё равно от вашего крика никто не упадёт.

— Чему вы по-настоящему научились за этот сезон?

— Управлять своими эмоциями. Настраивать себя, внушать, что здесь нет ничего страшного, я смогу всё отпрыгать, причём чисто. Что не так уж это и сложно. Главное — поверить. Могу сказать, что мне это помогало.

— Многие по итогам соревнований, в которых вы принимали участие, подмечали: выиграла такая-то, но Усачёва — первая среди тех, кто не исполнял элементов ультра-си.

— Да, я тоже замечала.

— Не раздражает, что вас подталкивают к тому, чтобы вы включились в «гонку вооружений»?

— Наоборот — это приятно, что люди верят. Сейчас каждый день, каждую тренировку уделяю внимание сложным элементам. Пошли сдвиги — недокрученные, но на выезд уже были. Это как раз то, о чём мы в начале говорили: по ходу сезона я концентрировалась на прокатах, а учить что-то можно было только в оставшееся время. Сейчас наоборот — всё время и концентрация уходят на эти прыжки.

— На тройной аксель и четверной сальхов?

— Да.

— Тренируете сразу оба?

— Сейчас — аксель. Были очень близкие попытки. Очень хочу его сейчас добить поскорее и перейти к сальхову.

— То есть предвидятся изменения в программах?

— Мне бы очень этого хотелось.

— На финале Кубка России вы заявили, что исполнять четверной сальхов вам удобнее, нежели тройной аксель. А я всё смотрел на ваш дупель (двойной аксель. — RT) и не понимал почему.

— Я не так давно поняла, в чём проблема. У меня в голове сидела мысль, что тройной аксель — другой прыжок. Не такой, как дупель. И прыгала я его иначе. А это было ошибкой. Поэтому технически он даже хуже получался — пролёт ниже, приземление резче и так далее. Сейчас путём проб и ошибок я его всё-таки почувствовала.

— Как давно?

— Да вот на днях буквально.

— То есть к следующему сезону успеете обзавестись элементами ультра-си?

— Думаю, да.

— Ваша ситуация чем-то напоминает ту, в которой оказалась Алёна Косторная перед началом сезона-2019/20. Ей ставили приличные баллы, но без тройного акселя бороться за золото было сложно. Алёна признавалась, что разговоры об этом разозлили её в спортивном плане, подвигли к изучению прыжка. Может быть, вам нужна подобная мотивация?

— Ой, у меня уже очень много было этих мотиваторов (Смеётся.). И они мне помогают. На каждую тренировку выхожу, как на соревнования — в бой, вся готовая. Сил много. Когда ощущаешь, что сегодня произвольную катать не надо, можно всю энергию пустить в новые прыжки. Так проще.

— В отсутствие основных тренеров кто контролировал, как вы тренировали ультра-си?

— Артём Пунин. Он очень хороший специалист по прыжкам. Я с ним разучила все тройные и каскады «три плюс три». А если нужно показать, чему мы научились, снимают на видео и отправляют тренерам, чтобы они видели, что у нас всё в порядке.

— То есть они даже удалённо контролировали?

— Они везде и всегда всё контролируют (Смеётся.).

— Морально от этого контроля не устаёшь?

— Нет. Мне кажется, от этого невозможно устать. Если за тобой присматривают, это, наоборот, хорошо.

— В следующем сезоне вы официально станете взрослой фигуристкой. Нет ощущения, что время летит как-то уж очень стремительно?

— Есть такое. У нас появилась третья группа, малыши. Для них мы уже взрослые. Когда проходишь в «Хрустальном», слышишь: «Смотри, Даша Усачёва!». Мне очень приятно, конечно, но сложно пока привыкнуть. Ладно когда на Алину с Женей так реагируют, но мы же вроде ещё не настолько популярны. Честно, смущаюсь.

— Амбиции на олимпийский сезон большие?

— Они у любого амбициозного спортсмена одинаковы. Но я пока думаю о настоящем. Сейчас для меня самое важное время — можно всё доучить, доделать. Около двух месяцев у меня на это есть.

— Подождите... два месяца? В апреле — шоу Этери Тутберидзе, в мае — тренировки. А отдыхать-то когда?

— Май в расчёт не берём — примерно с десятого числа мы отдыхаем. С момента окончания финала Кубка России и по отпуск как раз будет порядка двух месяцев. А тур, думаю, мне не помешает — там один день выступлений, а потом сразу тренировки. Это, наоборот, возможность продышаться, откатать программы лишний раз. Ну и вообще шоу — это классно.

— Идеи по новым программам уже есть?

— Пока ещё не обсуждали. У тренеров были другие заботы.

— Из сезона в сезон вы придерживаетесь примерно одинаковой драматичной линии в обеих программах. Кардинально изменить образ не хотелось бы? Или лучше не рисковать в такой ответственный сезон?

— В любом случае программы — две. Можно воплотить два разных образа. Но вообще всякий раз, как задумываюсь о постановках, ещё ни разу не говорила себе, что, дескать, вот это — точно нет. Мне кажется, что я, в принципе, смогу любой образ передать. Хотя это, наверное, звучит несколько самоуверенно.

— Скорее искренне…

— Дальше уже тренеры будут анализировать. Они видят, у кого какой характер, кому что ближе. Я со стороны смотрю на программы девочек в нашей группе и понимаю — да, они действительно подходят.

— Откуда у вас взялось увлечение лирикой? Вы воплощаете довольно тяжёлые образы — причём не только для вашего возраста.

— Да, я сталкивалась с таким мнением неоднократно. В прошлом году люди говорили, что номер под Je Suis Malade слишком взрослый. Но при этом многим нравилось, как я его катаю. Однако я понимала историю, которую воплощала на льду. У каждой постановки есть сюжетная линия. В нашей группе — точно. Я ко всем образам подходила детально, изучала. По «Ромео и Джульетте» смотрела фильмы, читала много. «Мулен Руж» посмотрела. Чтобы прочувствовать Je Suis Malade, включала записи концертов Лары Фабиан.

— Это как-то помогает?

— Я смотрела за экспрессией во время исполнения. Авторы и исполнители вкладывают свой смысл в композиции и пытаются передать их именно так, как они задумывали. И это видно. Так музыка лучше чувствуется. Вообще эта тема мне не то чтобы близка — думаю, было бы странно говорить такое в 14 лет, — но я понимаю её. Мне легко, приятно. Плюс женский вокал… Нравятся мне эти ощущения.

— Можно ли научиться чувствовать музыку, как Дарья Усачёва?

— Мне кажется, слышать музыку научиться можно. А чувствовать — это уже что-то внутри человека. Реакция тела и души. У каждого, наверное, она есть — просто на разном уровне и на какую-то определённую тему.

— Расскажите, как вы погружаетесь в образы?

— На постановках в «Новогорске» нам включают музыку. Сперва она просто начинает нравиться, а потом уже… Вообще, не знаю, у всех ли это или я просто человек такой. Но я слушаю музыку и на каких-то любимых песнях могу погрузиться в себя и представлять, как я придумываю программу и воплощаю её на льду. У меня подобные прокаты в голове постоянно. Это, наверное, и есть чувство музыки. Поёт, например, девушка, а я в этот момент начинаю предполагать, какой примерно сюжет у песни. Обыгрывать его у себя в голове. Потом смотрю дословный перевод и понимаю, что это схоже с тем, что я себе представляла. Чувствую, какой элемент, какое движение могло бы быть в конкретном моменте. Это и странно, и прикольно. Когда вырасту, мечтаю или кому-то, или себе даже что-нибудь поставить.

— Из последних песен какая заставила нарисовать в воображении программу?

— У меня каждый месяц — новая песня. Если найду что-нибудь — надолго может засесть в голове, но потом появляется новая — и предыдущая уходит на второй план. У меня вообще много песен в плейлисте, но последние три-четыре — самые любимые на текущий момент.

— Насколько долго вам хотелось бы кататься?

— Мне кажется, всем хотелось бы выступать долго. Вопрос в том, позволит ли здоровье.

Вроде всего 14 лет, но у меня уже есть болячки, которые долго не проходят. Смогу ли я дальше держаться на этом уровне… Чем старше становишься, тем сложнее. Так что по ситуации буду смотреть.

Для тех, кто достиг более-менее высокого уровня, фигурное катание не просто увлечение — целая жизнь. Я бы очень хотела, чтобы она продлилась как можно дольше. И после окончания карьеры остаться в этом мире.

— То есть стать тренером или постановщиком, а не сменить род деятельности?

— Скорее всего, да. Хочу хоть как-то остаться связанной с фигурным катанием — напрямую или косвенно. Вариант «уйти и забыть» не рассматриваю. Даже если это и будет сторонняя деятельность, то хотя бы как-то она должна быть связана с фигурным катанием. Та же журналистика, на которую Алина сейчас пошла учиться. Она ведь тоже соприкасается со спортом. Есть много видов деятельности, в которых можно сохранить эту связь.

— Какое наследие тебе хотелось бы оставить после себя в спорте?

— Хочется показывать свой максимум всегда, это естественно. Но вообще… Хочу кататься так, чтобы остаться в памяти у людей. Такой, как Женя или Алина: не думаю, что их когда-нибудь забудут. То же самое могу сказать про Алёну Савченко, Хавьера Фернандеса и Юдзуру Ханю, хотя он ещё катается. То есть чтобы о тебе говорили, но только в хорошем ключе.

— Но все перечисленные вами фигуристы были чемпионами мира или Олимпийских игр. В том числе поэтому о них и вспоминают…

— Разумеется, я бы тоже хотела завоёвывать титулы. Это, без сомнения, на первом месте. Но есть масса фигуристов, которые невероятных высот не достигли, зато катались так, что людям это очень нравилось. Мне бы хотелось оставить похожий след.

— Совсем скоро у вас будет возможность включиться в гонку за титулами. Уже предвкушаете олимпийский сезон?

— Да, ощущение его близости уже есть. И это придаёт мне сил и энергии для усиленной работы над собой в ближайшие два месяца.

— Объясните людям, которые никогда ничего подобного не испытают, каково это с физической и моральной точек зрения.

— В моём случае, когда ещё есть время, в которое можно доучить сложные элементы, это одновременно, и тревога, и эйфория. Целый микс эмоций. Необходимо всё-таки как-то отвлекаться от этого в нерабочее время. Потому что, бывало, слишком сильно забивала себе этим голову.

— Как удаётся переключить сознание?

— После соревнований мы с девочками ходим гулять. Сейчас в выходные провожу время с мамой, с собакой вожусь.

— У вас в «Хрустальном» уже какой-то собачий бум — у всех минимум по одной собаке.

— Не у всех. У Сони Акатьевой нет. У неё рыбки (Смеётся.).

— Ну, всё впереди.

— Насколько помню, у мамы Сони аллергия, поэтому нет возможности завести. Но вообще есть же и гипоаллергенные собачки — йорки, мальтипу. Последних сейчас завели Алёна с Алиной. Безумно милые существа. А вообще да, в старшей группе у нас у всех собаки — у Дани Самсонова, у Дианы Дэвис с Глебом Смолкиным, у Камилы, Майи… У Этери Георгиевны, конечно, тоже. Такой вот у нас клуб собачников.

— А помимо собачек чем вне льда интересуетесь?

— Думаю, я всё-таки творческий человек. Морис Квителашвили с Никой Егадзе нам на 8 Марта подарили разные штуки — кому раскраску по номерам, кому алмазную мозаику, кому валяние из шерсти. Мне досталась раскраска — я её уже доделала. Плюс мы с Соней сейчас увлекаемся — рисуем спиртовыми маркерами. Они смешиваются — и получается, как акварель. Бывает, выдаётся свободное время — включаешь себе что-нибудь, погружаешься. И забываешь про всё на свете.